Звенит слава в Киеве — Озерецкая Е.
Страница 12 из 24
Звенит слава в Киеве
Глава XIII. КОРОЛЕВА
Плотно запахнув соболью душегрейку, — в покое было холодно — Анна с любопытством смотрела сквозь тусклое слюдяное оконце на улицу Реймса.
«И что за город такой? — думала она. — Улицы тесные, тёмные, вонючие… Да как им не вонять, коли все нечистоты прямо из окон выливают? И зачем это дома так чудно ставят, чтоб верхние терема над нижними выступали? Темнота-то какая, солнце, поди, век в такую улицу не проберётся. Свиньи под ногами хрюкают, в грязи роются… А у нас-то в Киеве улицы все мощёные, вода по трубам бежит, да и в Новгороде тоже… Неужели же Париж такой же? Денег, что ли, у Генриха нету?»
Вспомнив о Генрихе, Анна вздрогнула. Невдалеке от Реймса встретил он невесту.
Когда показались впереди всадники, бешено мчавшиеся навстречу посольской кавалькаде, у Анны громко застучало сердце. Вот сейчас увидит она своего наречённого, красивого, молодого, влюблённого…
Но приветствовал её грузный, хоть и легко сидевший на коне человек, лет, наверное, не меньше как сорока. Бородка у короля была редкая, глаза маленькие.
Где ж мечты её девичьи? Кому её отдали? Всё завертелось перед глазами Анны. Зареветь бы в голос… да невместно. «Никто не увидит на чужбине слёз моих», — сказала она матушке. Что ж делать, коли судьба и тут надсмеялась…
И, как положено княжне Киевской, Анна горделиво наклонила голову в парчовой, опушённой бобровым мехом шапочке, из-под которой падали на грудь толстые золотисто-рыжие косы. В тот раз разговору не было, да и не очень ещё могла Анна по-французскому. Покланявшись, ускакал Генрих, а они дальше, в Реймс, поехали.
И вот — завтра свадьба. Не станет более Анны Ярославны, княжны Киевской. Кончилась её жизнь…
Год прошёл с тех пор, как покинула она родной Киев. А и весь-то год ехали, далёко больно. Правда, подолгу гостили у родственников. Сперва у тётушки, сестры батюшки, в Кракове пожили. Тётушка Мария, или Доброгнева, как раньше её звали, и муж её, польский король Казимир, сердечно Анну приняли, долго отпускать не хотели. Казимир в Париже живал, знавал Генриха. Хвалил его. Говорил, что высокий, богатый, верхом отлично ездит.
После Кракова в Венгрии задержались, у сестрицы Анастасии. Всю зиму у неё в Эстергеме провели. Анастасию теперь уж не Анастасией, Агмундой кличут. Не вздумают ли и Анну перекрестить на новый лад? Не бывать тому. Не таковская она, не уступит…
Весной дальше тронулись. И по Дунаю-реке на ладьях плыли, и на повозках тряслись, пока наконец Францию увидали.
— Разрешишь ли войти, Ярославна? — прервал её невесёлые мысли голос Андрея.
— Входи, Андрей…
Бережно прижимая к груди, Андрей внёс Аннину приданую шкатулку кованую.
— Понадобится, поди, к завтрему-то? — тихо спросил он.
— Да, видно, что так…
— Грустишь всё, Ярославна?
Нет, даже Андрею не покажет она, какая тяжесть неномерная лежит у неё на сердце. Даже от самого верного друга не примет жалости.
— Скучаю, конечно, по родной стороне да по батюшке с матушкой. А так грустить вроде не о чем, — громко и ясно сказала Анна, — на то и ехала, чтоб за Генриха идти.
Андрей вздохнул. Он отлично понимал и горе своей подружки, и неуёмную гордость её. Что ж, правильно она себя держит…
— Видал я сегодня венчальное твоё облачение, Ярославна, — желая отвлечь девушку, сказал он, — ну уж красота! Говорят, всю зиму его здешние ткачихи да вышивальщицы работали!
— Ну? Какое ж оно? — невольно заинтересовалась Анна.
— Платье вишнёвого цвету, всё как есть золотыми лилиями расшито. А на ноги—туфельки голубые, жемчугом изукрашены…
Анна улыбнулась. Хоть с кем ни венчаться, а всё один раз в жизни доводится. Так хорошо, коли убранство красивое.
— А ещё, — продолжал Андрей, — тебя, первую из всех королев французских, короновать будут. Николи прежде того не было. Нынче же не кто-нибудь на царство идёт — дочь князя Киевского. Почитай, мало сильней да славней его промеж королей в Европе найдётся…
Вот как? Это приятно слышать. Ах, Андрей, верный дружок, знает, чем сердце согреть. Не приведи бог, одной бы, без него, в этой чужой стороне маяться пришлось.
— Слышь, Андрей, а на чём присягать-то велят? Небось на католическом?
— Да, должно быть, что так. Католик ведь жених-то твой, да и все французы то ж под папой римским.
— Не будет того! — вздёрнула голову Анна. — Мне католическое евангелие не свято. На своём присягать стану, что батюшка в благословение дал…
Андрей задумался. Пристойно ли сей вопрос ставить? А впрочем, князь Ярослав, среди другого, оговаривал, чтоб веру менять Анну не неволили, буде когда сама захочет.
— Ну что ж… — нерешительно сказал он, — поговорю нынче с Савейром. Он ведь князю обещался…
— Поговори, — властно ответила Анна, — да не просто поговори, а скажи, не согласна, мол, княжна иначе, и всё тут. Знаешь ведь меня… да и разве не права я?
— Может, и права, Ярославна. А как насчёт венчания? Тоже католическое будет.
— Венчание — дело другое. По вере мужа венчают. А присяга — дело чести моей. По какому евангелию век молилась, на том и клятву дам. Без того — нет моего согласия.
Голос Анны стал резким и надменным. Андрей понял: любым способом надо уговорить французов. Хоть и разумна Анна не по годам, однако ж упряма — особенно, если считает, что права. В этом же деле, пожалуй что, её правда. Православная Русь Киевская, не гоже дочери князя от своих святынь отступать…
— Быть по-твоему, Ярославна. — Уже не по-прежнему, не попросту, как подружке детских лет, а как государыне, низко поклонился Андрей и вышел.
Епископ Савейр сидел в своих покоях и озабоченно листал латинские свитки.
— Входите! — обернулся епископ. — А, это вы, господин Андрэ? Рад вас видеть… Как чувствует себя королева Франции?
— Я от неё с поручением к вашему святейшеству, — официально, как посол, поклонился Андрей. Хотя за дорогу он и подружился с хитрым, умным отцом церкви, но теперь надо было с ним о делах государственных говорить, а может, и спорить…
— Почтительно слушаю, — так же официально ответил Савейр.
— Княжна не согласна на католическом евангелие присягать, — сразу, без подготовки заявил Андрей. — Прошу вас уладить этот вопрос, как было с князем Ярославом договорено.
Савейр помрачнел.
— Как же можно католическому королю не по своему обряду венчаться? Помилуйте, господин Андрэ!
— Не о венчании речь идёт. Венчаться княжна Анна по мужниной вере согласна.
— О чём же тогда?
— О присяге коронационной. Присяга есть дело чести.
Савейр не знал что ответить. Ведь до Анны ни одна из французских королев не короновалась, а стало быть, на этот счёт и обычаев покамест не было. Отказать? Но, путешествуя вместе с Анной целый год, он успел хорошо узнать молодую княжну. Она не уступит в таком деле. Что же получится?.. Помилуй бог, как можно… не простит король. Да и престиж его, епископа, сразу рухнет. А так хорошо всё складывалось…
— Господин Андрэ, — начал наконец Савейр, — согласитесь, это несколько неожиданно…
— Что ж тут неожиданного, ваше святейшество? Дочь такого могущественного властелина, как князь Ярослав, может позволить себе не отступать от веры своих предков.
— Да, князь Ярослав могучий государь, а страна его велика и богата. Но… скажите, господин Андрэ, а как решался этот вопрос в других случаях? Ведь, кажется, дом князя связан родственными узами с немалым числом европейских государств?
— Да вот считайте, ваше святейшество. Сам князь женат на дочери короля шведского, Олафа. Сестра его, как вы знаете, за польским королём Казимиром, а сестра Казимирова за нашим княжичем Изяславом. Княжна Елизавета — за Гаральдом Норвежским, у супруги Андрея Венгерского, Анастасии Ярославны, мы с вами гостили, ещё двое княжичей на немецких принцессах женаты, а старший взял в жёны дочь английского короля. Всеволод же повенчан с царевной греческой, из рода Мономахова…
— И как же решался во всех этих браках щекотливый вопрос, с которым вы пришли ко мне?
Этого Андрей не знал. Как-то не было такого разговору, да раньше и не встревал он в дела государственные… Эх, была не была! Придётся брать грех на душу!
— Насколько мне известно, никто не дерзал принуждать князей Киевских поступать против совести, — сухо и решительно ответил Андрей.
Савейр отлично понял, как обстоит дело, но это нисколько не помогло ему. Так или иначе — завтра свадьба. Откладывать её невозможно…
«Отцов церкви я уговорю, — думал он, — а Генриху совершенно безразлично, на чём будет присягать королева. Да и вряд ли он даже отличит одно евангелие от другого..»
— Могу ли я считать, что князь Ярослав держится тех же мыслей, что и его дочь, господин Андрэ? — вкрадчиво спросил он.
Видно, будет ещё один грех на душе. Разве знает Андрей, как поступил бы князь?
— Безусловно, ваше святейшество. И он по достоинству оценит ваше посредничество…
— Ну что ж, — вздохнул Савейр, — передайте княжне, что желание её будет исполнено. [В дальнейшем все французские короли, которые короновались в Реймсе, присягали на том самом славянском евангелии, привезённом Анной. Исключение составляют Генрих IV, короновавшийся в Шартре, Наполеон I и Луи-Филипп, которых короновали в Соборе Парижской богоматери, и Наполеон III, вообще не коронованный.]
14 мая 1049 года, в день святой троицы, состоялось бракосочетание Анны, княжны Киевской, и Генриха I, короля Франции.
Гремел никогда до того не слышанный Анной орган, от клубов фимиама, а может, и от узкого платья кружилась голова. Потом была коронация, пир в архиепископском дворце — и новую королеву повезли туда, где предстояло ей прожить отныне всю жизнь.
