Витя Малеев в школе и дома

Страница 3 из 21

Витя Малеев в школе и дома (Глава 3)

За лето нашу школу отремонтировали. Стены в классах заново побелили, и были они такие чистенькие, свежие, без единого пятнышка, просто любо посмотреть. Все было как новенькое. Приятно все-таки заниматься в таком классе! И светлей кажется, и привольней, и даже, как бы это сказать, на душе веселей.
И вот на следующий день, когда я пришел в класс, то увидел, что на стене рядом с доской нарисован углем морячок. Он был в полосатой тельняшке, брюки клеш развевались по ветру, на голове — бескозырка, во рту — трубка, и дым из нее кольцами поднимался кверху, как из пароходной трубы. У морячка был такой залихватский вид, что на него нельзя было без смеха смотреть.
— Это Игорь Грачев нарисовал, — сообщил мне Вася Ерохин. — Только, чур, не выдавать!
— Зачем же мне выдавать? — говорю я. Ребята сидели за партами, любовались морячком, посмеивались и отпускали разные шуточки:
— Морячок с нами будет учиться! Вот здорово! Перед самым звонком прибежал в класс Шишкин.
— Видел морячка? — говорю я и показываю на стену. Он взглянул на него.
— Это Игорь Грачев нарисовал, — сказал я. — Только не выдавать.
— Ну ладно, сам знаю! Ты по русскому упражнение сделал?
— Конечно, сделал, — ответил я. — Что же я, с не сделанными уроками буду в класс приходить?
— А я, понимаешь, не сделал. Не успел, понимаешь. Дай списать.
— Когда же ты будешь списывать? — говорю я. — Скоро урок начнется.
— Ничего. Я во время урока спишу. Я дал ему тетрадку по русскому языку, и он начал списывать.
— Послушай, — говорит. — А зачем ты в слове «светлячок» приставку одной чертой подчеркнул? Корень одной чертой надо подчеркивать.
— Много ты понимаешь! — говорю я. — Это и есть корень!
— Что ты! «Свет» — корень? Разве корень бывает впереди слова? Где-тогда, по-твоему, приставка?
— А приставки нет в этом слове.
— Разве так бывает, чтобы приставки не было?
— Конечно, бывает.
— То-то я ломал вчера голову: приставка есть, корень есть, а окончания не получается.
— Эх, ты! — говорю — Мы ведь это еще в третьем классе проходили.
— Да я уж не помню. Значит, у тебя тут все правильно? Я так и спишу.
Я хотел рассказать ему, что такое корень, приставка и окончание, но тут прозвонил звонок и в класс вошла Ольга Николаевна. Она сразу увидела на стене морячка, и лицо у нее сделалось строгое.
— Это что еще за художества? — спросила она и обвела весь класс взглядом. — Кто это нарисовал на стене? Все ребята молчали.
— Тот, кто испортил стену, должен встать и признаться, — сказала Ольга Николаевна.
Все сидели молча. Никто не вставал и не признавался. Брови у Ольги Николаевны нахмурились.
— Разве вы не знаете, что класс надо в чистоте держать? Что будет, если каждый станет рисовать на стенах? Самим ведь неприятно в грязи сидеть. Или, может быть, вам приятно?
— Нет, нет! — раздалось несколько нерешительных голосов.
— Кто же это сделал? Все молчали.
— Глеб Скамейкин, ты староста класса и должен знать, кто это сделал.
— Я не знаю, Ольга Николаевна. Когда я пришел, морячок уже был на стене.
— Удивительно! — сказала Ольга Николаевна. — Кто-нибудь да нарисовал же его. Вчера стена была чистая, я последней уходила из класса. Кто сегодня пришел в класс первым?
Никто из ребят не признавался. Каждый говорил, что он пришел, когда в классе было уже много ребят.
Пока шел разговор об этом, Шишкин старательно списывал упражнение в свою тетрадь. Кончил он тем, что посадил в моей тетради кляксу и отдал тетрадь мне.
— Что же это такое? — говорю я. — Брал тетрадь без кляксы, а отдаешь с кляксой!
— Я ведь не нарочно посадил кляксу.
— Какое мне дело, нарочно или не нарочно! Зачем мне в тетради клякса?
— Как же я отдам тебе тетрадь без кляксы, когда уже есть клякса? В другой раз будет без кляксы. — В какой, — говорю, — другой раз?
— Ну, в другой раз, когда буду списывать.
— Так ты что, — говорю, — каждый раз у меня собираешься списывать?
— Зачем каждый раз? Иногда только.
На этом разговор кончился, потому что как раз в это время Ольга Николаевна вызвала Шишкина к доске и велела решать задачу про маляров, которые красили в школе стены, и нужно было узнать, сколько школа израсходовала денег на окраску всех классов и коридоров.
«Ну, — думаю, — пропал бедный Шишкин! На доске задачу решать — это тебе не с чужой тетрадки списывать!»
К моему удивлению, Шишкин очень хорошо справился с задачей. Правда, решал он ее долго, до конца урока, потому что задача была длинная и довольно трудная.
Мы все, конечно, догадались, что Ольга Николаевна нарочно задала нам такую задачу, и чувствовали, что на этом дело не кончится. На последнем уроке к нам в класс пришел директор школы Игорь Александрович. С виду Игорь Александрович совсем не сердитый. Лицо у него всегда спокойное, голос тихий и даже какой-то добрый, но я лично всегда побаиваюсь Игоря Александровича, потому что он очень большой. Ростом он с моего папу, только еще повыше, пиджак у него широкий, просторный, застегивается на три пуговицы, а на носу очки.
Я думал, что Игорь Александрович раскричится на нас, но он спокойно рассказал нам, сколько государство тратит денег на обучение каждого ученика и как важно хорошо учиться и беречь школьное имущество и саму школу. Он сказал, что тот, кто портит школьное имущество и стены, наносит ущерб народу, потому что все средства на школы дает народ. Под конец Игорь Александрович сказал:
— Тот, кто нарисовал на стенке, наверно, не хотел нанести ущерб школе. Если он чистосердечно признается, то докажет, что он человек честный и сделал это не подумавши.
На меня очень подействовало все, что сказал Игорь Александрович, и я думал, что Игорь Грачев тут же встанет и признается, что это сделал он, но Игорю, видно, вовсе не хотелось доказывать, что он честный человек, и он молча сидел за своей партой. Тогда Игорь Александрович сказал, что тому, кто разрисовал стену, наверно, стыдно признаться сейчас, но пусть он подумает над своим поступком, а потом наберется смелости и придет к нему в кабинет.
После уроков председатель совета нашего пионеротряда Толя Дёжкин подошел к Грачеву и сказал:
— Эх, ты! Кто тебя просил стену портить? Видишь, что вышло!
Игорь развел руками:
— Да я что? Я разве хотел?
— Зачем же нарисовал?
— Сам не знаю. Взял и нарисовал не подумавши.
— «Не подумавши»! Из-за тебя пятно на всем классе.
— Почему на всем классе?
— Потому что на каждого могут подумать.
— А может, это кто-нибудь из другого класса к нам забежал и нарисовал.
— Смотри, чтоб этого больше не было, — сказал Толя.
— Ладно, ребята, я больше не буду, я ведь так только — хотел попробовать, — оправдывался Игорь.
Он взял тряпку и принялся стирать морячка со стены, но от этого получилось только хуже. Морячок все-таки был виден, а вокруг него образовалось большущее грязное пятно. Тогда ребята отняли у Игоря тряпку и не позволили больше размазывать грязь по стене.
После школы мы снова пошли играть в футбол и играли опять до темноты, а когда пошли домой, Шишкин затащил меня к себе. Оказалось, что он живет на той же улице, что и я, в небольшом деревянном двухэтажном домике, совсем недалеко от нас. На нашей улице все дома большие, четырехэтажные и пятиэтажные, как наш. Я давно уже думал: что это за люди, которые живут в таком маленьком деревянном доме? А вот теперь, оказывается, здесь жил как раз Шишкин.
Мне не хотелось идти к нему, потому что уже было поздно, Но он сказал:
— Понимаешь, меня дома станут ругать за то, что я так долго играл, а если ты придешь, меня не так будут ругать.
— Меня ведь тоже будут ругать, — говорю я.
— Ничего. Если хочешь, зайдем сначала ко мне, а потом вместе зайдем к тебе, вот и тебя не будут ругать и меня тоже.
— Ну хорошо, — согласился я.
Мы вошли в парадное, поднялись по скрипучей деревянной лестнице с щербатыми перилами, и Шишкин постучал в дверь, обитую черной клеенкой, из-под которой в некоторых местах виднелись клочья рыжего войлока.
— Что же это такое, Костя! Где ты пропадаешь так поздно? — спросила его мать, открывая нам дверь.
— Вот познакомься, мама, это мой школьный товарищ, Малеев. Мы с ним за одной партой сидим.
— Ну заходите, заходите, — сказала мать уже не таким строгим голосом.
Мы вошли в коридор.
— Батюшки! Где же вы извозились так? Вы только на себя посмотрите!
Я посмотрел на Шишкина. Лицо у него было все красное. По щекам и по лбу шли какие-то грязные разводы. Кончик носа был черный. Наверно, и я был не лучше, потому что мне попало мячом в лицо. Шишкин толкнул меня локтем:
— Пойдем умоемся, а то тебе достанется, если ты в таком виде домой явишься.
Мы вошли в комнату, и он познакомил меня со своей тетей:
— Тетя Зина, вот это мой школьный товарищ, Малеев. Мы в одном классе учимся.
Тетя Зина была совсем молодая, и я сначала даже принял ее за старшую сестру Шишкина, но она оказалась не сестра вовсе, а тетя. Она смотрела на меня с усмешкой. Наверно, я очень смешной был, потому что грязный. Шишкин толкнул меня в бок. Мы пошли к умывальнику и принялись умываться.
— Ты зверей любишь? — спрашивал меня Шишкин, пока я намыливал лицо мылом.
— Смотря каких, — говорю я. — Если таких, как тигры или крокодилы, то не люблю. Они кусаются.
— Да я не про таких зверей спрашиваю. Мышей любишь?
— Мышей, — говорю, — тоже не люблю. Они портят вещи: грызут все, что ни попадется.
— И ничего они не грызут. Что ты выдумываешь?
— Как — не грызут? Один раз они у меня даже книжку на полке изгрызли.
— Так ты, наверно, не кормил их?
— Вот еще! Стану я мышей кормить!
— А как же! Я каждый день их кормлю. Даже дом им выстроил.
— С ума, — говорю, — сошел! Кто же мышам дома строит?
— Надо же им где-нибудь жить. Вот пойдем посмотрим мышиный дом.
Мы кончили умываться и пошли на кухню. Там под столом стоял домик, склеенный из пустых спичечных коробков, со множеством окон и дверей. Какие-то маленькие белые зверушки то и дело вылезали из окон и дверей, ловко карабкались по стенам и снова залезали обратно в домик. На крыше домика была труба, а из трубы выглядывала точно такая же белая зверушка.
Я удивился.
— Что это за зверушки? — спрашиваю.
— Ну, мыши.
— Так мыши ведь серые, а эти какие-то белые.
— Ну, это и есть белые мыши. Что ты, никогда белых мышей не видел?
Шишкин поймал мышонка и дал мне подержать. Мышонок был белый-пребелый, как молоко, только хвост у него был длинный и розовый, как будто облезлый. Он спокойно сидел у меня на ладони и шевелил своим розовым носиком, как будто нюхал, чем пахнет воздух, а глаза у него были красные, точно коралловые бусинки.
— У нас в доме белые мыши не водятся, у нас только серые, — сказал я.
— Да они ведь в домах не водятся, — засмеялся Шишкин. — Их покупать надо. Я купил в зоомагазине четыре штуки, а теперь видишь, сколько их расплодилось. Хочешь, подарю тебе парочку?
— А чем их кормить?
— Да они всё едят. Крупой можно, хлебом, молоком.
— Ну ладно, — согласился я.
Шишкин разыскал где-то картонную коробочку, посадил в нее двух мышей и сунул коробку в карман.
— Я их сам понесу, а то ты, по неопытности, раздавишь, — сказал он.
Мы стали натягивать куртки, чтоб идти ко мне.
— Куда это ты снова собираешься? — спросила Костю мама.
— Я сейчас вернусь, только на минутку зайду к Вите, я обещал ему.
Мы вышли на улицу и через минуту уже были у меня. Мама увидела, что я не один пришел, и не стала бранить меня за то, что я поздно вернулся.
— Это мой школьный товарищ, Костя, — сказал я ей.
— Ты новичок, Костя? — спросила мама.
— Да, я только в этом году поступил.
— А до этого где учился?
— В Нальчике. Мы жили там, а потом тетя Зина окончила десятилетку и захотела поступить в театральное училище, тогда мы переехали сюда, потому что в Нальчике театрального училища нет.
— А где тебе больше нравится: здесь или в Нальчике?
— В Нальчике лучше, а здесь тоже хорошо. И еще мы жили в Краснозаводске, там тоже было хорошо.
— Значит, у тебя хороший характер, раз тебе везде хорошо.
— Нет, у меня плохой характер. Мама говорит, что я слабохарактерный и ничего не добьюсь в жизни.
— Почему же мама так говорит?
— Потому что я никогда вовремя уроков не делаю.
— Значит, ты такой, как наш Витя. Он тоже не любит делать вовремя уроки. Вам надо взяться вместе и переделать свой характер.
В это время пришла Лика, и я сказал:
— А это вот, познакомься, моя сестра Лика.
— Здравствуйте! — сказал Шишкин.
— Здравствуйте! — ответила Лика и стала разглядывать его, будто он был не простой мальчишка, а какая-нибудь картина на выставке.
— А у меня сестры нет, — сказал Шишкин. — И брата у меня нет. Никого у меня нет, я совсем одинокий.
— А вы хотели бы, чтоб у вас была сестра или брат? — спросила Лика.
— Хотел бы. Я делал бы для них игрушки, дарил бы им зверей, заботился бы о них. Мама говорит, что я беззаботный. А почему я беззаботный? Потому что мне не о ком заботиться.
— А вы о маме заботьтесь.
— Как же о ней заботиться? Она как уедет на работу, так ее ждешь, ждешь вечером придет, а потом вдруг и вечером уедет.
— А кем ваша мама работает?
— Моя мама шофер, на автомобиле ездит.
— Ну, вы о себе заботьтесь, вашей маме было бы легче.
— Это я знаю, — ответил Шишкин.
— А вы свою куртку нашли? — спросила Лика.
— Какую куртку? Ах, да! Нашел, конечно, нашел. Она так и лежала на футбольном поле, где я оставил.
— Вы так когда-нибудь простудитесь, — сказала Лика.
— Нет, что вы!
— Конечно, простудитесь. Забудете зимой где-нибудь шапку или пальто.
— Нет, пальто я не забуду… Вы мышей любите?
— Мышей… м-м-м, — замялась Лика.
— Хотите, подарю вам парочку?
— Нет, что вы!
— Они очень хорошие, — сказал Шишкин и вынул из кармана коробку с белыми мышами.
— Ой, какие хорошенькие! — завизжала Лика.
— Что ж ты ей моих мышей даришь? — испугался я. — Сначала подарил мне, а теперь ей!
— Да я ей только показываю этих, а подарю других, у меня ведь еще есть, сказал Шишкин. — Или, если хочешь, подарю ей этих, а тебе других подарю.
— Нет, нет, — сказала Лика, — пусть эти Витины будут.
— Ну хорошо, я вам завтра других принесу, а этих вы только посмотрите.
Лика протянула руки к мышам:
— А они не кусаются?
— Что вы! Совсем ручные.
Когда Шишкин ушел, мы с Ликой взяли коробку из-под печенья, прорезали в ней окна и дверцы и посадили в нее мышей. Мышки выглядывали из окон, и на них было очень интересно смотреть.
За уроки я опять принялся поздно. По своему обыкновению, я сделал сначала то, что было полегче, а после всего принялся делать задачу по арифметике. Задача опять оказалась трудная. Поэтому я закрыл задачник, сложил все книжки в сумку и решил на другой день списать задачу у кого-нибудь из товарищей. Если бы я стал решать задачу сам, то мама увидела бы, что я до сих пор не сделал уроки, и стала бы упрекать меня, что я откладываю уроки на ночь, папа взялся бы объяснять мне задачу, а зачем мне отрывать его от работы! Пусть лучше чертит чертежи для своего шлифовального прибора или обдумывает, как лучше сделать какую-нибудь модель. Для него ведь все это очень важно.
Пока я делал уроки, Лика положила в мышиный домик ваты, чтобы мышки могли устроить себе гнездышко, насыпала им крупы, накрошила хлеба и поставила маленькое блюдечко с молоком. Если заглянуть в окошечко, можно видеть, как мышки сидят в домике и жуют крупу. Иногда какая-нибудь мышка садилась на задние лапки, а передними начинала умываться. Вот умора! Она так быстро терла лапками свою рожицу. что нельзя было без смеха смотреть. Лика все время сидела перед домиком, заглядывала в окно и смеялась.
— Какой у тебя хороший товарищ, Витя! — сказала она, когда я подошел посмотреть.
— Это Костя-то? — говорю я.
— Ну да.
— Чем же он такой хороший?
— Вежливый. Так хорошо разговаривает. Даже со мной поговорил.
— Отчего же ему не поговорить с тобой?
— Ну, я ведь девчонка.
— Что ж, если девчонка, так и разговаривать с ней нельзя?
— А другие ребята не разговаривают. Гордятся, наверно. Ты с ним дружи.
Я хотел ей сказать, что Шишкин не такой уж хороший, что он уроки списывает и мне в тетради даже посадил кляксу, но я почему-то сказал:
— Будто я сам не знаю, что он хороший! У нас в классе все ребята хорошие.

— Страница 3. —