Сказочное наказание — Ногейл Б.
Страница 8 из 34
Сказочное наказание (повесть)
Выждав, когда дверь за ними закроется, я снова подошел к окну. Находясь под впечатлением только что услышанного, я представил себе, что следы на грядке, на окне и под окном вполне определенной формы. Стало совершенно очевидно, что следы эти невелики, а у кастеляна — я заметил — подошвы будь здоров. Тут дело яснее ясного. Те двое, из птичника, преследовали нас до самого замка, а потом выждали, когда дом остался без присмотра. Стибрили фотик и бог знает что еще. Наверняка что-нибудь еще пропало.
Со второго этажа донесся шум. Шаги! Я спрятался за угол и затаил дыхание. Все, кто имел отношение к замку, были с ротмистром Еничеком на кухне. Кастелян Клабан не мог там прохаживаться, ротмистр ведь сказал, что он преет в постели. Значит, либо наверху бродят те два молодца из птичника, либо это неизвестный великан, которого после ночного приключения с лестницей я мысленно прозвал паном Гильфе.
Присутствие в доме Станды и ротмистра прибавило мне храбрости.
Вернувшись потихоньку к рюкзаку Станды, я быстро нашарил в нем стартовый пистолет. Он лежал на самом верху, вероятно, с тех самых пор, когда Станда показывал его ротмистру. Стиснув пистолет в руке, я снова спрятался за лестничный стояк.
«Давай-давай», — сказал я сам себе, прислушиваясь к шарканью шагов, — человек неуклюже спускался вниз. Как только незнакомец приблизился к последним двум ступенькам, а тень его пала на пол коридора, я завопил во все горло:
— Стой! Руки вверх!
— Н-н-не дури! — раздалось из-за угла. — Эт-т-то я-я-а… И передо мной, еле держась на ногах, появился Тонда.
Дверь кухни распахнулась, и ротмистр Еничек, держа руку на кобуре пистолета, выскочил в коридор.
— В чем дело?
Станда, Ивана, Мишка и Алена высыпали вслед за ним.
— Лойза только что задержал Тонду, — сказала Ивана, чем всех рассмешила.
Станда отобрал у меня пистолет и сунул в карман.
— Нечего тут Дикий Запад устраивать, — сказал он и встряхнул Тонду, который все еще хватался рукой за потолочную балку и молча таращил глаза. — Проснись, фермер, шерифа я обезоружил.
— У-уф, ты ужас как меня испугал, — заикаясь, проговорил Тонда, опустил руки и схватился за живот, — мне даже плохо стало.
Ивана погладила меня по голове.
— Если Тонда станет заикой, тебе придется искать ему невесту.
Ротмистр напустил на себя строгость.
— Орешь, как будто по меньшей мере матерого убийцу поймал. Сейчас не время для мальчишества!
— Это не мальчишество, — оправдывался я, — я думал…
— Чересчур уж громко ты думаешь, — заметил Станда.
— Если бы ты и впрямь думал, не стал бы панику поднимать, — сказал Еничек.
— Но Лойза и вправду не мог знать, кто ходит наверху, — ни с того ни с сего начал защищать меня Тонда. — Сейчас он меня застукал, а мог поймать кого и посерьезней.
— Думаешь? — заинтересовался ротмистр.
— Тебе что-нибудь известно? — спросил Станда.
— Известно, — важно кивнул Тонда, — кое-что посерьезней.
— Вот это меня очень интересует, — сказал ротмистр. — Пойдем-ка в комнату, попробуем выяснить. А остальные бегом работать, — махнул он рукой, — кыш-кыш, разойдись.
Станда положил руку мне на плечо:
— Останься. Первым делом объясни мне, с чего весь этот шум.
Я объяснил. Ротмистр презрительно наморщил нос и покачал головой, но Станда сказал:
— Я рад, что ты не испугался. А будь это действительно разбойник…
— По-вашему, так он и расхаживает тут средь бела дня? — усомнился Еничек.
— А почему бы и нет? — вырвалось у Тонды. — Я его собственными глазами видел.
— Кого?
— Пана Клабана.
— Где?
— Здесь, наверху.
— Подожди, расскажи-ка связно и с самого начала.
Тонда собрался было с духом, но вдруг опять обмяк и робко сказал:
— Сперва надо бы подкрепиться, а то я такого страху натерпелся — ужас как есть хочется.
Он сбегал в спальню и вернулся с несколькими кружками неистребимой охотничьей колбаски. Предложил Станде и ротмистру, но те отрицательно замотали головой. Меня уговаривать не пришлось, я без лишних слов хапнул два крайних кусочка.
— Рассказывай, рассказывай, — поторапливал его Станда.
— Мне еще колбаски хочется, — признался Тонда и проглотил кусочек. — Это было, наверное, через четверть часа после того, как вы позвали Лойзу. Ну а я здесь оставался. Развернул колбасу, взял кружок, и вдруг у меня над головой послышались шаги. Сначала я подумал, что это мне только почудилось, но потом уж убедился. Да и Лойза говорил, что над нами есть закрытая комната, куда эти двое хотели по лестнице забраться.
— Вот видите, еще один свидетель, — прервал его Станда и взглянул на ротмистра.
— Так, так. Дальше, дальше, — подгонял Тонду Еничек.
— Вот я и говорю, подозрительно это как-то. Если комната заперта, кто может ходить? Прокрался я наверх, чтобы застукать того, кто там прохаживается. А это был пан Клабан.
— Нет, нет, ты рассказывай все, до мелочей. Что он там делал? — допытывался ротмистр.
— Тащил какой-то чемоданчик, одежду и всякое такое прямо через коридор, то есть поперек. Я хотел узнать, куда он это все несет, подождал, пока он зайдет в комнату, и забежал в помещение напротив лестницы. Дверь там была приоткрыта.
— И куда же он это нес?
— А в такую каморку в стене. Когда он ее закрыл, ее и не различить — того же цвета, что и стена. Я подождал, пока он уйдет, и хотел было вниз спуститься и все вам рассказать, но тут снаружи послышался чей-то незнакомый голос. Я испугался, как бы пан Клабан в последнюю минуту не вернулся. Вот и выжидал наверху, пока в замке все стихло. А тут Лойза как заорет: «Руки вверх!»
— Теперь мне все ясно, — воскликнул Станда. — Кастелян спрятал вещи, оставленные долговязым незнакомцем, потому что им не удалось забрать их ночью.
— Пойдем, покажешь мне эту дверцу, — предложил Тонде ротмистр.
Потом все завертелось, как в калейдоскопе. Кастеляну пришлось выздороветь, и представитель органов госбезопасности извлек из тайника кожаный чемоданчик, кое-какую одежду, плащ и различные мелочи, связанные в узелок, который Клабан сделал из полотенца.
Кастелян выдавил из себя, что таинственный верзила, у которого ступни, как лыжи, не кто иной, как графский сын, именуемый Гербертом фон Ламбертом.
— Захотел посмотреть места, где он родился, — внушал нам пан Клабан, — такой приличный господин, держится по-дружески, я и не смог отказать. Одну-то ночь, может, и ничего. Только он все-таки иностранец, и нужно смотреть в оба…
— Пан Клабан, вы, конечно, знаете, что давать приют чужим в замке запрещено, — заметил Станда, вытаскивая из каморки мусорную корзину, битком набитую различными бумагами, и передавая ее ротмистру.
— Здесь один мусор, — подкрался к нему старый кастелян и потянул корзину из рук Бничека. — Я сейчас вынесу. Две минуты — и тут будет полный порядок.
Ротмистр не отреагировал на столь ревностное стремление к чистоте и порядку. Повернувшись спиной к Клабану, он сунул руку в бумаги.
— Должно быть, очень разборчивый человек, — заметил Станда. — За одни сутки столько ненужного хламу выбросил. Вам не кажется, что это все-таки многовато?
— Я его не проверял, — холодно ответил Клабан, который, имея в виду Станду, никак не хотел признать, что сам он в замке только жилец.
Ротмистр повернулся и потряс конвертом перед носом кастеляна.
— А должны были бы проверить, пан Клабан. И тогда вы заметили бы, что на конвертах указан адрес: Герберт фон Ламберт, Винтице, Чехословакия, до востребования, — и стоит почтовый штемпель от восемнадцатого июня. Это означает, что данное письмо пришло в Винтице две недели назад. Где же ваш граф жил все это время?
— Вот уж не знаю, — выкручивался кастелян. — Не знаю. Откуда мне знать, где он был до того, как пришел в замок…
— Об этом мы его самого спросим, — сухо ответил ротмистр Еничек. — А теперь будьте любезны, отнесите все обратно в комнату, этот молодой человек ее запрет, а мы спустимся в канцелярию и составим протокол. Да, вот еще что — вы сейчас же, не сходя с этого места, откажетесь от своих небылиц по поводу сегодняшней ночи — так и скажете товарищу и этим двум ребятам прямо в глаза: «Я солгал, все я выдумал, за что и прошу у вас прощения».
Старый Клабан даже задохнулся, прошамкал что-то бессмысленное, теряя контроль над собой.
— Извиняться перед этими сопляками? — взорвался он. — И не подумаю! Лучше в тюрьму сяду!
— Ну, это как вам будет угодно, — бросил ротмистр и обратился к нам: — Придется вам удовлетвориться тем, что скажу вам я. Поверил я старому человеку, стал подозревать вас, потому что все происшедшее представлялось мне явным мальчишеством. Я не хочу сказать, что вы все делали правильно, мы об этом еще поговорим, но правда на вашей стороне. Я вас обидел, вы уж меня простите.
— Да ничего, — сказал Станда и подал ему руку. — Главное, все выяснилось.
Ротмистр пожал нам со Стандой руки и подождал, пока Клабан отнесет вещи иностранца назад в каморку.
— А как с моим фотоаппаратом? — быстро прошептал Станда.
— Будь спокоен, твой аппарат я у него вытяну, — самоуверенно усмехаясь, пообещал Еничек.
Но я-то знал, что, сколько ни тяни, фотика у Клабана не вытянуть. Где там!
14. Все равно они свое получат
Бывший кастелян сделал замок источником дохода. Посетителей он водил только по первому этажу, где для обозрения были выставлены предметы обихода графской семьи, среди предков которой затесался один противник императора Сигизмунда, и Ламберты кичились его подвигами в эпоху гуситских войн. Второй этаж замка находился в полном распоряжении кастеляна, который большую часть комнат заполнил своим скарбом, а одну комнату сдавал за изрядную плату. Тем, кому очень хотелось разыгрывать из себя господ.
«Нам, чтобы оказаться в графских постелях, стоило только раскокать в птичнике яйца», — подумалось мне, когда Станда сообщил о результатах проходящего расследования.
— Этот долговязый, должно быть, очень заинтересован в том, чтобы жить в замке, — сказал Станда после обеда, когда поутихли волнения, вызванные разоблачением Клабана, а ротмистр Еничек укатил на своем мотоцикле. — Он платил кастеляну две сотни в день — за пятнадцать дней это три тысячи крон. Да к тому же оплачивал номер в городской гостинице, но только для виду, чтобы иметь отметку о проживании.
— Поэтому-то Клабан так ужасно и расстроился, когда мы здесь объявились, — заключил я. — Но что могло заинтересовать немца? Ведь никаких драгоценностей мы в замке не видели.
Станда усмехнулся:
— Видишь ли, он сюда прибыл отнюдь не ради расписного графского ночника. Чтобы представлять ценность, вещь не обязательно должна быть из золота.
— Это понятно, но что бы это могло быть?
Станда пожал плечами:
— Может, он и впрямь хотел только несколько дней поиграть в графа из рода Ламбертов… Но все-таки будьте начеку и, если вам что-то покажется подозрительным, немедленно скажите. — Закурив, он перевернулся на живот и, лежа в траве, стал обкуривать цветочки. — А теперь я бы хотел знать, удастся ли найти мой фотик? Он стоит две тысячи крон, и мне жалко его потерять. Клабан клянется, что не брал. После всего, что произошло, я ему не верю. Что скажешь, Лойза?
У меня были свои соображения на этот счет, но я постарался их скрыть, хотя чувствовал, как кровь бросилась мне в лицо.
— Он обязательно найдется. Мы с ребятами сходим на разведку. Ведь где-то он должен быть.
— Где-то? Что ты имеешь в виду? — Станда подпер голову рукой. — Не вздумайте вломиться в квартиру к Клабану. И думать об этом не смейте — он только и ждет, чтобы подловить вас.
— Зачем в квартиру? Если он взял аппарат, то, конечно, спрятал не в квартире, не дурак же он. Воры добычу никогда сразу домой не уносят, а сначала прячут в укромном месте.
Станда рассмеялся:
— Начитался детективов! Хотя, может, ты и прав.
Поглядев на часы, Станда вскочил и захлопал в ладоши. Это означало конец послеобеденного отдыха, и моя малярная бригада вылезла из-под тенистых дерев, куда мы уселись подышать чистым воздухом и выветрить из легких запах краски. Под звяканье ложек и тарелок мы отправились на кухню к Иване, потом ввалились в гостиную и взялись за кисти. Для меня это была первая за все утро нормальная работа, и я принялся за нее с истинным воодушевлением. Не отрываясь от дела, мы и так и эдак обсуждали события, пока не остановились на истории с фотоаппаратом. Карательная экспедиция к сторожке за скалой была делом решенным. Оставалось только придумать, как незаметно выбраться из замка.
— Вам что! — сказала Алена. — Вы все вместе, вам легко через окно выбраться. А вот как быть мне, я ведь с Иваной…
— Ужасно трудно, — скорчил гримасу Мишка, — просто выйди, будто в туалет, а там и смоешься.
— Ага, в пижаме, — съязвила Алена.
— Да хоть бы и в пижаме, какая разница? Все равно темно, — сказал Миша.
Тонда замахал кисточкой — это должно было означать, что он нам тоже кое-что сообщит, только кусок проглотит.
— А если нам и Ивану к этому делу привлечь? — выдавил он из себя спустя некоторое время. — Скажем ей прямо, что идем Стандин фотик искать, а заодно сведем с ними старые счеты.
— Я — за, — поддержала Алена. — Ивана мировая девчонка, но идти к ней надо всем вместе, всей компанией.
— А если она расскажет Станде? — предположил Мишка.
— Скажем, что хотим сделать Станде сюрприз. Он Клабана подозревает, и вдруг мы являемся с фотоаппаратом. То-то он удивится. Я думаю, Ивана согласится, — заключил я.
На этом и порешили.
— Ишь какие хитрые! — засмеялась Ивана. — Хотите, чтобы я вас с тыла прикрывала. Ну, так и быть, только при одном условии: в разведку я пойду вместе с вами.
От неожиданности мы остолбенели. Когда к нам вернулся дар речи, отговаривать ее было поздно. Ивана ни в какую; тогда мы стали осторожно выведывать, какой способ мести она допускает.
— Ни о какой мести не может быть речи, — ответила она, выслушав наши объяснения. — Похоже, эти ребята удрали из дому и теперь безобразничают по всей округе. Из ваших слов получается, что уже и до воровства дошло. Так вот, мы просто захватим их в плен, приведем сюда, в замок, и узнаем всю правду. А потом сообщим родителям. Что из того, что вы их заграбастаете? Они убегут в другое место и опять примутся за свое.
— Все равно мы их поколотим, — упрямо сказал Миша. — За все пакости, которые они нам устроили, они свое получат.
Ивана пожала плечами.
— Ну, предположим, вы наподдадите им немножко, чтоб неповадно было. Только объясните, чем они вам, в сущности, насолили? Что вам здесь — плохо? Да нигде бы вы не получили столько впечатлений, сколько здесь. Станда хочет, чтобы вы еще и поработали, но ведь и эту малость вы делаете для своих же товарищей.
— Да, это точно, — сказала Алена, которая всегда соглашалась с Иваной. — Здесь с ними за два дня случилось всего столько, сколько в другом месте и за два месяца не произошло бы.
— Все, что мы здесь делаем, — чистые пустяки, — вставил Мишка. — Но в Градиште мы попали из-за них в список хулиганов, и за это их ждет расплата, — добавил он кровожадно и важной походкой отправился к себе в угол, где красил шкаф.
Условившись встретиться в десятом часу за воротами замка, мы разошлись по своим рабочим местам.