Папа и море

Страница 15 из 21

Папа и море (сказка-повесть)

Начал двигаться песок. Муми-тролль отчетливо увидел: песок двинулся с того места, где сидела Морра. Он струился и как-то пугливо сверкал, высыпаясь из-под ее лап, топтавших землю и превращавших ее в лед.
Тогда Муми-тролль схватил фонарь и бросился сломя голову в свою чащобу через запасной ход. Он нырнул в спальный мешок, застегнул молнию и попытался уснуть. Но как ни старался зажмуривать глаза, он видел песок, упрямо ползущий к воде.
На следующий день мама вырыла четыре куста дикого шиповника из твердого песчаного грунта. Эти кусты с пугающим усердием пустили извилистые корни между камнями и услужливо расстелили ковром свои листья.
Мама считала, что алый шиповник на фоне серых скал — изумительно красиво, но в ее коричневом садике он, пожалуй, выглядел как-то не так. Кусты стояли, вытянувшись в ряд, и вид у них был тревожный. Мама подсыпала им по горсточке земли, привезенной из дома, полила их и села, чтобы побыть с ними немного.
И тут примчался, тяжело топая, папа. Глаза у него потемнели от волнения.
— Черное Око! — крикнул он. — Оно дышит! Идем скорее, сама увидишь!
Он повернулся и побежал, а мама вскочила и побежала за ним, ничего не понимая.
Но папа был прав. Темная поверхность воды медленно поднималась и опускалась, словно глубоко вздыхая. Око дышало!
Малышка Мю бегом спустилась с холма.
— Ясное дело, — сказала она. — Так оно и есть. Остров ожил! Я давно этого ждала.
— Не болтай ерунды, — ответил папа. — Остров не может ожить. Вот море — живое…
Он помолчал и обеими лапами обхватил голову.
— Что с тобой? — с тревогой спросила мама.
— Сам не знаю, — ответил папа. — Я еще не решил точно… У меня была одна мысль, но она ускользнула от меня.
Он взял тетрадь в клеенчатой обложке и, наморщив лоб, пошел вверх по склону.
Мама неодобрительно взглянула на Черное Око.
— Я думаю, что теперь самое время совершить приятную, обстоятельную прогулку. С корзиной провизии для пикника.
Она направилась прямиком к маяку, чтобы подготовиться.
Мама уложила все, что нужно для пикника, отворила окно и ударила в гонг. Она стояла и смотрела, как все спешили к ней, и вовсе не испытывала угрызений совести, хотя и знала: удар гонга на острове означал сигнал тревоги.
Папа и Муми-тролль, похожие на большие груши, стояли внизу, задрав мордочки.
Мама уперлась лапами в подоконник и выглянула в окно.
— Не волнуйтесь! — весело крикнула она. — Пожара нет. Просто мы сейчас же отправимся на прогулку и устроим пикник.
— На прогулку? — воскликнул папа. — Как ты можешь?..
— Нам грозит беда! — крикнула мама. — Если мы сейчас же не отправимся на прогулку, нам всем будет плохо!
И они отправились на морскую прогулку. Вся семья с большим трудом вытащила «Приключение» из Черного Ока. Они поплыли навстречу ветру и непогоде к самому большому скалистому островку на северо-западе и, дрожа, расположились на мокрых камнях. Мама соорудила плиту между камней и стала варить кофе, как это делали все женщины в старые времена. На каждый угол скатерти положили по камню, поставили масленку с крышкой, кружки, вынули купальные халаты, пестрые, как яркие цветы на скалах, и, конечно, зонт от солнца. Когда кофе был готов, стал моросить дождь.
Мама была в отличном настроении, она все время болтала о всяких будничных пустяках, рылась в корзинке, приготовляла бутерброды. В первый раз она захватила с собой сумочку.
Островок, на который они приплыли, был маленький и совершенно голый, без единой травинки, даже водоросли и плавник соскальзывали с него, это была просто серая скала, торчавшая из воды.
Когда они сидели там и пили кофе, у них вдруг возникло такое чувство, будто все наладилось. Они начали говорить обо всем, что приходило им в голову, но только не о море и только не о Долине муми-троллей.
Отсюда остров с огромным маяком, серый от дождя, далекий, как тень, казался чужим.
После кофепития мама вымыла кружки и сложила все обратно в корзину. Папа спустился к воде и понюхал ветер, а потом сказал:
— Думаю, пора нам домой, пока он не усилился.
Он всегда так говорил во время морских прогулок. Они сели в лодку, малышка Мю примостилась на носу. Возвращались они с попутным ветром.
«Приключение» вытащили на берег.
Вернувшись домой, они почувствовали, что остров как-то изменился, хотя и не поняли, в чем заключается эта перемена, и не сказали друг другу об этом ни слова. Видно, это было потому, что они отсюда ненадолго уехали, а после вернулись. Они прошли прямо на маяк. В этот вечер они разгадывали головоломки, а папа прибил возле плиты маленькую полку.
Эта прогулка была, наверное, полезна для семьи, но мама загрустила. Ночью ей приснилось, что они поплыли на остров хатифнаттов у родного берега, теплый, приветливый летний остров. Когда она проснулась, ей стало грустно.
После завтрака она сидела за столом и смотрела на ветку жимолости, выросшую из подоконника. От чернильного карандаша остался один огрызок, который был нужен папе, чтобы отмечать крестиками дни в календаре и делать записи в тетради в клеенчатой обложке.
Мама встала, поднялась на чердак и принесла оттуда три мешочка с краской: коричневой для сетей, банку суриковой для лодок, немного черной на саже и две старые кисти.
Потом начала рисовать цветы на стенах. Они получились крупные и яркие, ведь она рисовала большими кистями. Краска для сетей быстро впитывалась в известку и становилась густой и прозрачной. Ах, как это было красиво! Рисовать в сто раз приятнее, чем пилить дрова. На стене распускался один цветок за другим: розы, ноготки, маргаритки, пионы… Маме было почти страшно, что она умела так красиво рисовать. Внизу, у пола, она нарисовала высокую, колышущуюся под ветром траву. Ей хотелось вверху нарисовать солнце, но у нее не было желтой краски. Пришлось от этой мысли отказаться.
Когда семья пришла обедать, мама даже не успела еще затопить плиту. Она стояла на ящике и рисовала маленькую коричневую пчелу с зелеными глазами.
— Мама! — воскликнул Муми-тролль.
— Ну как? — спросила мама, осторожно дорисовывая второй глаз пчелы.
Кисть была слишком велика, необходимо было смастерить новую. Ну да в крайнем случае можно было сделать из пчелы птицу.
— Похоже, — заметил папа. — Я узнал все эти цветы. Вот это — роза.
— Нет, — обиженно сказала мама, — это пион. Тот самый, красный, что рос у крылечка.
— Можно мне нарисовать ежа? — крикнула малышка Мю.
Но мама покачала головой.
— Нет, это моя работа. Но я нарисую ежа, если ты будешь хорошо себя вести.
За обедом все были в прекрасном настроении.
— Одолжи мне немного красной краски, — попросил папа, — прежде чем уровень воды поднимется, я нарисую на маячном холме нижнюю ватерлинию, чтобы серьезно изучить этот вопрос. Понимаешь, я хочу понять, есть ли у моря какая-то закономерность или нет… Это очень важно.
— Много материала ты собрал? — спросила мама.
— Массу. Но для того чтобы начать писать диссертацию, придется собрать еще столько же. — Папа склонился над столом и доверительно сказал: — Я хочу знать, коварно ли море на самом деле, или оно вынуждено подчиняться.
— Кому? — спросил Муми-тролль, вытаращив глаза.
Но папа замялся и принялся усердно есть суп.
— Ну… определенным законам, — ответил он.
После обеда мама налила ему в чашку немного красной краски, и он отправился рисовать нижнюю ватерлинию.
Осиновая роща покраснела, а на прогалинке лежал желтый ковер березовых листьев. Красная и желтая листва летела над морем вместе с зюйд-вестом.
Муми-тролль закрасил с трех сторон стекло фонаря черной краской — так поступают злодеи, пускаясь в опасные приключения. Он обошел вокруг маяка, смотревшего на него пустыми глазами. Снова наступил вечер, и остров проснулся. Муми-тролль чувствовал, как он ворочается. Над мысами кричали чайки.
«Ничего не поделаешь, — подумал Муми-тролль. — Если бы папа знал, он понял бы. Но я не хочу видеть, как песок опять поползет сегодня ночью. Пойду лучше на восточный мыс».
Муми-тролль сел на камень, направил фонарь в сторону моря и стал ждать. На остров спустилась тьма, но Морра не появилась.
А малышка Мю увидела и его, и Морру. Морра сидела и ждала на песчаной отмели.
Мю пожала плечами и снова заползла в мох. Она уже не раз замечала, как некоторые по глупости ждут друг друга не в том месте, где надо, и отчаиваются. Тут уж ничего не поделаешь, так уж повелось.
Ночь была мрачная. Муми-тролль слышал, как мимо пролетают невидимые птицы. Позади него в Черном Оке послышался плеск, и он обернулся. Глаз фонаря осветил полосу на черной воде. Морские лошадки! Они плыли вдоль скалистого берега, может быть, они бывали здесь каждую ночь, а он и не знал об этом.
Лошадки хихикали и брызгались водой, они смотрели на него из-под челок. Муми-тролль переводил взгляд с одной на другую. У них были одинаковые глаза, одинаковые цветочки на шее, их головы поворачивались одинаково дерзко. Он не мог различить, которая из них его лошадка.
— Это ты? — спросил Муми-тролль. Морские лошадки подплыли к самому берегу. Теперь вода достигала им до колен.
— Это я! Это я! — воскликнули обе и залились смехом.
— Ты не хочешь спасти меня? — спросила одна. — Скажи, маленький толстый морской огурец, ты смотришь на мой портрет каждый день? Смотришь?
— И вовсе он не морской огурец, — с упреком возразила другая. — Он маленький-маленький гриб-дождевик, который обещал спасти меня, если поднимется шторм. Он маленький гриб-дождевик, который ищет раковины для своей мамы. Разве это не прелестно? Прелестно!
Муми-тролль вспыхнул.
Мама начистила подковку порошком. Он знал, что одна подковка блестит гораздо ярче, чем остальные. Он знал, что они ни за что не поднимут копыта из воды, и он так и не узнает, которая из них его лошадка.
от лошадки вошли в море. Он слышал, как они смеялись, но их смех все отдалялся и отдалялся, и под конец слышался лишь посвист ветра на берегу.
Муми-тролль растянулся на камнях и уставился в небо. Он не в силах больше думать о Морской лошадке. Как только он пытался представить ее себе, перед ним вставали две лошадки, две совершенно одинаковые смеющиеся лошадки. Они только и делали, что выбегали из моря и убегали обратно, — у него устали глаза. Под конец их стало много, целый табун, он не в силах был даже сосчитать их. Ему захотелось заснуть, отдохнуть.

Мамина стенная роспись становилась все красивее и красивее, она уже разрисовала стену до самых дверей. Мама изобразила зеленую яблоньку, усыпанную и цветами, и фруктами, и яблоки, лежащие в траве. Розовые кусты росли повсюду, почти все с красными розами, такие же, как у мамы в садике. Каждый куст был обрамлен белыми ракушками. Колодец был зеленый, а дровяной сарай — коричневый.
И в один прекрасный вечер, когда лучи заходящего солнца осветили стену, мама нарисовала угол веранды.
Вошел папа и поглядел на ее рисунок.
— А горы ты не рисуешь? — спросил он.
— Там нет никаких гор, — рассеянно ответила мама. Она рисовала перила, а их очень трудно изобразить прямыми.
— А что это у тебя, горизонт? — продолжал папа.
Мама подняла глаза.
— Нет, это голубая веранда. Моря здесь вовсе нет.
Папа долго смотрел молча. Потом подошел к плите и поставил чайник на огонь.
Когда он повернулся, то увидел, что мама уже успела намалевать большое голубое пятно, а на нем что-то похожее на лодку, точно он не мог разобрать.