На берегах Себерянки — Петр Суреев
Страница 3 из 6
На берегах Себерянки (рассказы)
Вот что наделала книжка
По вечерам папа подолгу сидит за столом. Сначала почитает газеты, а потом всё пишет и пишет… Наверное, до самого утра пишет. Потому что когда просыпается Надя, то видит его за тем же столом.
Мама говорит: «Он работает, сочиняет книгу».
— О чём? — спросила однажды Надя.
— О том, что видел в лесу. Про случаи всякие. Его в газетах и журналах называют натуралистом.
Папе хорошо: он работает. А Наде скучно, надоело лежать в постели, хочется побегать, поиграть. Ведь она уже стала совсем здоровой. И как этого не понимает Тамара Ивановна?
— Папочка, — просит Надя, — почитай мне какую-нибудь книжку. Или сказку расскажи.
— Некогда мне, дочка. Как-нибудь в другой раз. А сейчас спи. Смотри, стрелки на часах куда уже ушли.
— Не хочу я спать! И утром спи, и днём спи…
— Да я тебе все книжки уже прочитал, — пытается отговориться папа.
И опять склоняется над столом.
— Ещё почитай. А потом я усну. Сразу усну, папочка.
— Ну ладно.
Он достаёт толстую-претолстую книгу. У Нади глаза разбежались: ух, вот где, наверное, сказок-то!..
Папа долго листает книгу. А Наде не терпится.
— Ну, слушай, егоза, — сказал он наконец и начал медленно читать:
Зажгло грозою дерево.
А было соловьиное
На дереве гнездо.
Горит и стонет дерево.
Горят и стонут птенчики:
«Ой, матушка! где ты?
А ты бы нас походила.
Пока не оперились мы:
Как крылья отрастим,
В долины, рощи тихие
Мы сами улетим!»
Дотла сгорело дерево.
Дотла сгорели птенчики.
Тут прилетела мать.
Ни дерева… Ни гнёздышка…
Ни птенчиков!.. Поёт-зовёт…
Поёт, рыдает, кружится.
Так быстро, быстро кружится.
Что крылышки свистят!
Нет, не видит папа, как перестала улыбаться Надя, как больно закусила она нижнюю губу.
Настала ночь. Весь мир затих.
Одна рыдала пташечка.
Да мёртвых не докликалась
До самого утра!..
— Понравилась сказка? — спросил папа и посмотрел на Надю.
Та не ответила. В её глазах искрились слезинки. Притихшая, она вдруг закрыла лицо одеялом.
— Ты что же это, коза-дереза? — удивился папа и подошёл к ней. — Плачешь?
Надя молчала.
— Вот что наделала книжка-то. Знал бы, и читать не стал.
Надя молчала.
— Птичек жалко? Ах ты, беда какая! — бормотал папа, не зная, чем же утешить Надю. — Ну ладно, — вздохнул он. — Спи спокойно, дочурка.
Погладил её по волосам и опять сел за свой стол.
Прошло с полчаса. Увлёкся папа работой и забыл про Надю. Он думал, что она давно спит. А Надя не спала.
Зато мама это заметила. Мамы всё замечают. Она отложила вышиванье и тихо, чтобы не помешать папе, подошла к Надиной постели. Прилегла. Вытерла Наде слезинки.
— Мамочка, а птенчики совсем сгорели? — шёпотом спросила Надя.
— Совсем.
— И с ножками? И с головкой?
— И с ножками…
Расстроилась и мама — как бы ей успокоить Надю? Уж она придумывала, придумывала, но так ничего и не придумала.
— А птичка потом в лес улетела? И там опять гнёздышко свила?
— Ну конечно! — обрадовалась мама. — Птичка улетела в лес и там свила новое гнёздышко. Потом вывела птенчиков. Осенью они стали совсем большие и улетели в тёплые края.
— А к нам они опять прилетят?
— А как же! Как только растает снег, зазеленеет травка, так и прилетят. Будут песни петь — звонкие, весёлые.
— Мы тогда сходим в лес, послушаем. Ладно?
— Обязательно. А теперь — спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мамочка.
Через несколько минут Надя крепко спала. Во сне она чему-то улыбалась.
Птицы здороваются
С каждым днём становится всё теплее. Вчера ещё только позванивала капель, а сегодня — смотри — уже побежали ручьи. Разве можно усидеть в комнате в такую пору?
Надя и папа вышли на улицу. Оба зажмурились от солнца — такое оно яркое.
По дороге важно расхаживали иссиня-чёрные птицы с белыми носами. Вчера таких птиц не было.
— Ба, грачи прилетели! — обрадовался папа. — И сразу так много! Весна, значит, будет дружной.
«Гра, гра, гра!» — задорно кричали птицы. И важно раскланивались друг перед другом.
— «Гра, гра!» — передразнила их Надя. Подумав, она спросила папу: — О чём они кричат?
— Откуда же мне знать? Ведь они по-птичьи разговаривают.
— А я знаю: это они здороваются.
— Почему ты так думаешь? — удивился папа.
— Слышишь, как у них получается: «Здра, здра, здра…» Значит, здравствуй. И кланяются, как люди.
— А ведь ты верно догадалась, молодец! — похвалил её папа.
Надя была очень довольна.
Когда какой-нибудь грач пролетал над нею, она вскидывала руки и кричала:
— Здравствуй, грач!
«Гра, гра!» — бодро отвечал тот и летел дальше.
И Надя тогда говорила папе:
— Видишь, птицы и со мной здороваются.
Берёзка плачет
Целую неделю на улице было пасмурно. Надю гулять не пускали.
Но тёплые дожди и туманы быстро, согнали снег. И, когда опять засияло солнце, не узнать стало Себерянки. Она широко разлилась по лугам, затопила дощатый мостик. В эти ростепельные дни даже папа не ходил в лес: ни пройти, ни проехать стало кругом.
Потом вода понемногу начала убывать. Уже можно было по мостику перебраться на другой берег.
Папа сказал Наде:
— Сходим-ка в лес. Я посмотрю, не пора ли готовить ямки под новые посадки. А ты, может, подснежников нарвёшь. Наверное, уже зацвели.
Сходить в лес да ещё за первыми цветами — для Нади праздник.
— Скорей, папа, пойдём! — торопит она и берёт его за руку. — Нарвём большой-пребольшой букет. Целый сноп.
— Зачем тебе такой? — заинтересовался папа.
— Чтобы лучше пахнул. Цветов будет много, значит, и пахнуть будут сильнее.
Через мостик переходят они осторожно. Во время половодья его сильно расшатало — чуть не унесло!
На лугу ещё много луж. Есть такие глубокие, что даже в своих резиновых сапожках Надя не может их перейти. Приходится папе брать её на руки. Наде тогда становится очень весело. Как же: большая девочка — и на руках!
Она вертится из стороны в сторону, хочет всё осмотреть. Ведь с такой высоты далеко видно.
Папе тоже весело. Иногда он притворится строгим, дойдёт до середины лужи и остановится:
— Слезай. Сама ходить умеешь.
Где там! Надя обхватит руками папину шею, да так крепко, что не оттащить. Будто испугалась.
— Ну ладно, сиди. Только смирно и не болтай ногами. Сапоги потеряешь.
Так они доходят до леса. Медленно идут по лесной тропинке. Папа посматривает вокруг и будто сам с собой говорит:
— Через день-два можно начинать копать…
В лесу кое-где ещё лежит грязноватый снег. Но кругом всё ожило. Где-то меж прошлогодних листьев и пожухлой травы, у самых Надиных сапожек, струится говорливый ручеёк. Наклонишься — и очень хорошо станет слышно его.
Лес наполнен птичьим гомоном и свистом. Звонче всех высвистывает свои переливчатые коленца зяблик.
— Как хорошо поёт! — говорит Надя. — Наверное, это та птичка, у которой гнездо сгорело.
У папы удивлённо поднялись брови:
— Какая птичка?
— А помнишь, ты мне читал про неё… У которой гнездо сгорело и птенчики…
— Ну?
— Так вот, она потом улетела в лес и там свила новое гнёздышко.
— Кто это тебе сказал?
— Мама. Она сказала, что осенью, когда подросли птенчики, все они улетели в тёплые края. А вот сейчас, весной, прилетели обратно. Вот птичка и радуется. Ведь это та птичка поёт?
— Она самая, — подтвердил папа и чему-то улыбнулся.
На полянке Надя нашла первый подснежник. Лепестки у него были и синие и фиолетовые.
— Подожди, папа, я немножко пособираю их.
И Надя наклонилась над цветком.
Тут на руки ей упала холодная капелька, потом другая, третья…
— Откуда это дождик? — удивилась Надя и, запрокинув голову, посмотрела вверх.
Небо было чистое, на нём ни облачка.
В это время неизвестно откуда большущая капля упала прямо на веснушчатый Надин нос.
— Посмотри-ка на ветки, — говорит папа. — Вон там, где обломаны веточки, везде выступили капельки. Видишь?
— Вижу, теперь вижу! — кричит Надя и хлопает в ладоши. — Это каплет из сучка!
— Верно. Только радоваться тут нечему, — хмуро отвечает папа. — Это берёзовый сок. Поранили берёзку, он и капает… Вот и тут кто-то обломал ветки. Ишь, безобразники!
— Значит, это берёзка плачет? Ей больно?
— Вроде этого.
Задумалась Надя. Смахнула капельки с лица и спросила со вздохом:
— А берёзка выздоровеет? Она не будет больше плакать?
— Выздоровеет. Поболеет немножко и выздоровеет.
Надя опять повеселела.
Посидели они с папой на полянке, послушали, как поёт голосистый зяблик, как пересвистываются дрозды, как выбивает по сухой коре барабанную дробь пёстрый дятел.
— Как хорошо здесь! — говорит Надя. — Правда, папа?
— Правда.