Знаменитые собаки
Страница 11 из 15
Знаменитые собаки
Биш
Фридрих Великий, король прусский, умерший в 1786 г., очень любил собак. Некоторые из них, более умные и более красивые, помещались возле самого кабинета, в огромной комнате. Сюда-то великий король, основатель ныне могущественной империи, приходил позабавиться с любимцами в короткие минуты своего досуга.
Одна из любимиц короля, стройная и красивая левретка, имела позволение всюду сопровождать своего повелителя; она не отходила от него даже во время сражений. Ей одной позволялось валяться на постели монарха, ей одной прощалась смелость отпускать какие-нибудь колкие шутки в присутствии его…
Фридрих II вел кровопролитные войны с Францией и Германией, со Швецией, Польшей и Россией.
Одна из таких войн продолжалась в течение семи лет (с 1756 до 1763 г.). Под конец Семилетней войны Фридрих II однажды вечером, удалившись от своей свиты, сбился с дороги и не знал, куда ему ехать, чтоб найти свою армию. Он был один в неизвестной ему местности и, быть может, даже среди неприятелей… Нет, он был не один — возле него была его верная собачка, и она-то помогла ему избегнуть несчастья.
Отыскивая дорогу, король доехал до реки Прегель и сильно встревожился: по его расчету в этой местности должны были бродить многочисленные отряды польских казаков. Опасность была велика!.. Он мог ежеминутно попасть в плен, лишиться не только свободы, но и плодов своих блистательных побед. Король был сильно взволнован, он осторожно подвигался вперед, всматриваясь в каждый куст, в каждое деревце… Вдруг Биш бросается на грудь лошади с глухим ворчаньем и как бы говорит: «Остановись! Ни шагу дальше!»
Когда же лошадь, повинуясь седоку, все-таки продолжала идти вперед, тогда левретка, подскочив к ноге короля и укусив за носок сапога, грустно завыла. Король понял, что Биш почуяла близкую опасность и предостерегает его. Фридрих Великий останавливает лошадь, смотрит, прислушивается, но никого не видит, ничего не слышит. Однако слезает с лошади, делает несколько шагов назад, к великому удовольствию собачки. Король ложится и прикладывает ухо к земле. Еще минута — и он услышал глухой шум, происходивший, вероятно, от отряда кавалерии, приближавшейся в его сторону по берегу реки Прегель…
Нельзя было терять ни минуты. Король бьет хлыстом своего коня, и тот мчится во всю мочь. Фридрих Великий прячется под мостом. В ту же минуту появилось десятка два неприятельских всадников, и были они уже в нескольких шагах от того места, где укрылся король, как вдруг бросились в сторону и помчались за лошадью Фридриха Великого с целью поймать ее. Положение покорителя сделалось легче, но все еще было весьма опасным. Могли появиться новые отряды неприятеля и открыть под мостом своего победителя!.. Тогда прощай вся слава его побед!
Чтобы вполне объяснить, что должен был испытывать король, сидя под мостом, надо прибавить, что Биш, чувствуя приближение неприятеля, силилась раза два залаять. Сжимая руками морду собаки, Фридрих Великий в первый раз в жизни испытал, что значит страх!.. Когда Бит умерла, то благодарный король воздвиг ей памятник в парке замка Сан Суси, любимом местопребывании Фридриха Великого в Потсдаме.
Готар
На всех картинах, образах и эстампах, изображающих св. Роха, нарисована везде и его собака. Это и породило французскую пословицу, применяемую к двум неразлучным друзьям: «Св. Рох и его собака».
Рох родился в Монпелье в конце XIII века от благородных и богатых родителей. Ему не было еще двадцати пяти лет, когда он лишился отца и матери. Сирота, но богатый и свободный, молодой Рох, будущий великий святой XIV века, покинул Францию и отправился на богомолье в Рим. В то время в Италии свирепствовала чума. Рох с любовью и преданностью посвятил себя уходу за больными и таким образом способствовал выздоровлению многих.
Неустрашимый юноша, черпая силу духа в вере в Бога и в любви к ближнему, день и ночь сидел у изголовья зачумленных, увещевая их быть терпеливыми и уповать на Бога.
После смерти одного из больных собака умершего привязалась к Роху и не отходила уже от него.
В скором времени Рох сам заболел чумой. «Мне кажется, что я умру», — сказал он одному посетителю, которого он вылечил и который пришел благодарить его. — «Господь сделает для вас то, что вы сделали для многих других», — ответил ему тот. — «О! Смерть не страшит меня, но я бы желал немедленно выйти из города, чтоб не заразить оставшихся здоровыми, так как эпидемия здесь почти уже прекратилась».
Во время этого разговора собака, лежавшая у ног больного и смотревшая на него, жалобно завыла. Рох поласкал ее, потом, обратившись к посетителю, сказал: «Я вам дарю Готара на память. Берегите его».
По приказанию Роха собака последовала за гостем.
Через час после этого зачумленный больной вышел из города и удалился в глубь леса, чтоб скрыть там свои страдания и смерть. На другой день сверх своего ожидания Рох не умер, но к его страданиям прибавилось еще одно — голод!..
Вдруг он увидел возле себя Готара с куском хлеба. Собака вложила в его руку хлеб, легла возле страдальца и стала лизать его ноги. Ежедневно в течение целого месяца Готар доставал где-то хлеб и приносил его больному. Наконец, вылечившись от заразы, Рох возвратился в Монпелье и посвятил себя на служение добрым делам. Он жил в бедном домике в узком и темном переулке и умер в 1328 г., 14 августа.
Собака Карла Дависа
В Англии когда-то существовали ужасные междоусобные распри. Католики и протестанты беспощадно предавали смерти друг друга, и каждая партия употребляла во зло свою победу.
После одного из ужаснейших сражений, когда католики остались победителями, некто Карл Давис (стекольщик в Еннисе) должен был искать себе спасения в бегстве, так как он недавно пред тем перешел в протестантскую веру. Он поспешил оставить поле сражения, возвратился в Еннис и спрятался в сорной яме. Тут он в продолжение четырех дней не имел пищи, кроме петуха, который нечаянно попал в ту же яму и которого беглец пожирал сырого.
Голодать и оставаться в грязной яме более четырех дней было невозможно. Карл Дэвис осмелился выйти из ямы ночью, прошел чрез город Еннис и уже вышел в поле, надеясь найти себе безопасное убежище, как вдруг был узнан солдатами католической партии. Его схватили, поволокли в местечко Винегаргиль и тотчас же расстреляли. Одна пуля пробила его насквозь, другая оторвала ему руку После этого убийцы подошли к трупу и стали издеваться над покойником. Взяв труп за ногу, поволокли его и бросили в наскоро вырытую яму, которую засыпали землей и забросали каменьями. Карл Давис имел собаку, которая следовала за ним в его бегстве и присутствовала на месте казни. Едва убийцы ее господина удалились, собака принялась разбрасывать каменья, рыть землю лапами и делала это до тех пор, пока не показалась из-под земли голова и часть груди ее хозяина. Тут она стала усердно облизывать языком кровь, струившуюся из ран его. В течение нескольких дней собака не переставала зализывать раны своего господина — и что же? Карл Давис мало-помалу начал приходить в себя, возвращаться к жизни. Он очень удивился, когда стал сознавать свое положение. Все это могло бы ему показаться сном, если б он не видел возле себя верного своего друга, ворчащего от досады, что не в силах поднять на ноги своего господина; сам же Карл Давис, хотя и пришел в чувство, но, ослабев, не имел возможности пошевелиться. Собака, как верный друг, показала тут всю свою любовь и преданность, употребила все свои способы и усилия, чтобы возвратить к жизни дорогого для нее человека. Она не унывала, что старания ее в течение нескольких дней не давали желанного успеха, и продолжала не щадить своих сил, чувствуя, что искра жизни еще таится в ее господине. Забывая о пище, она продолжала согревать холодеющий труп, зализывать раны, выть, лаять и стонать. И она достигла своей цели — люди заметили ее старания и пришли к ней на помощь, но то были католики, враги ее хозяина… Увидев мертвеца, обезображенного, обагренного кровью и полузарытого в яме, суеверные католики приписали такое воскресение из мертвых чуду Провидения, которое возвращало Дависа к жизни лишь для того, чтоб он оставил протестантизм и снова перешел в католичество и тем избегнул бы вечного осуждения на муки ада. Итак, побуждаемые не чувством сострадания, а суеверием, католики осторожно вынули еретика из его могилы, перенесли к себе в дом, перевязали его раны и усердно заботились о нем. По прошествии трех месяцев Карл Давис совершенно выздоровел. Все жители Винегаргиля засвидетельствовали в свое время подлинность этого происшествия.
Дельта
21 августа 73 г. после Р. Х. жители городов Геркуланум и Помпея, лежавших у подошвы Везувия, на берегу моря, были испуганы известием, что над вершиной горы появилось черное облако дыма необычайной величины. Все выбежали на улицу, чтоб узнать причину такого страшного явления. Всеобщий испуг усилился, когда заметили, что облако образовалось из густого столба дыма, поднимавшегося на вершине Везувия и принимавшего форму колоссального дерева, ствол которого состоял из черного дыма, а сучья из огненных снопов различного цвета.
Страх напал такой, что несколько времени в обоих городах царствовала мертвая тишина… Наконец раздался громкий рев и вой домашних животных, а вслед за тем отчаянный вопль женщин и детей… Между тем черное облако разостлалось по всей окрестности и превратило дневной свет в ночную мглу; земля дрогнула так, что самые прочные здания поколебались и послышался грохот обвалившихся домов. Улицы, сады и дома стали покрываться черной золой и раскаленными каменьями, которые высоко выбрасывала из себя разбушевавшаяся гора. Два широких потока лавы приближались к стенам городов, обжигая и погребая все на своем пути. Тогда все, что могло бежать, обратилось в бегство, — и в густой мгле, среди страшного смятения происходили неописанные сцены человеческого отчаяния; слышны были крик и плач потерявшихся детей, раздирающие душу вопли матерей и всех, кто терял кого-нибудь, стоны безжалостно задавленных и растоптанных; здесь мать умоляла помочь ей найти потерянное дитя, там муж рвал на себе волосы по задавленной жене. Одни опрометью бежали в свой дом, чтобы спасти сокровища, другие, ожидая нового подземного удара, искали спасения за городом. Все это неслось, сталкивалось, теснилось, кричало, плакало и громко взывало о помощи… Все общественные узы порвались, и каждый повиновался только чувству самосохранения…
Города Геркуланум и Помпея исчезли под лавой и густой массой вулканической пыли. Они оставались погребены таким образом в продолжение семнадцати веков.
Теперь эти города открыты; из-под развалин достают очень ценные и любопытные предметы. Между всеми этими памятниками древности более других привлек на себя внимание скелет собаки, распростертой над 10-12-летним ребенком. Скелет находился в таком положении, будто собака во время ужаснейшего происшествия старалась спасти жизнь своего молодого хозяина. Вскоре был отыскан и ошейник этой собаки; на нем была сделана надпись по-гречески. Ошейник этот находится теперь в галерее редкостей великого герцога Тосканского. Прочитав надпись на ошейнике, узнали, что собака называлась Дельтой и принадлежала Северинусу, которого она при различных случаях три раза спасала от смерти.
В первый раз вытащила Северинуса из воды, когда он тонул, во второй раз защитила от четырех разбойников, напавших было внезапно на ее хозяина, в третий раз защитила от волчицы, накинувшейся в ужасной ярости на Северинуса в то время, когда он похищал ее детенышей (в роще, посвященной богине Диане, близ Геркуланума). После таких славных подвигов Дельта, по-видимому, привязалась к одному из детей Северинуса. Доброе и верное животное не хотело оставить своего молодого хозяина даже в то время, когда всякий человек думал только о себе и старался бегством избавиться от ужасной смерти. Дельта также могла бы убежать и спастись, но, не имея возможности спасти друга, не искала уже и собственного спасения.
Сенбернардские собаки
На горе Сенбернард в Швейцарии построен небольшой монастырь, в котором живут монахи и держат собак, приученных пробираться по извилистым горным тропинкам, с которых они сходят в сторону только тогда, когда окажется необходимость помочь прохожему. Сбившихся с дороги они призывают к себе громким лаем и указывают дорогу, засыпанных снегом отгребают своими сильными лапами, согревают густой шерстью, лижут лицо и руки, — одним словом, приводят в чувство. На шее у сенбернардских собак обыкновенно висит закупоренная бутылка с вином для того, чтоб путники, продрогшие от холода, могли бы сперва согреться среди окружающего их снега, а потом уже следовать за собаками в монастырский приют. Каждый год эти собаки спасают жизнь многим людям. Случаи спасения, как и имена собак, записываются в монастырскую книгу.
Самой замечательной из этих собак был Барри, а спасение им пятилетнего мальчика (Стефани) произвело такое сильное впечатление в окрестностях, что один благодетельный господин взял этого сироту к себе на воспитание, приказав изобразить трогательное происшествие искусному бернскому художнику. Картинка была поставлена в убежище, где находилась собака.
В декабре месяце, в 1816 г., во время своих поисков много сенбернардских собак погибло под снежной лавой футов в 15 вышиной.
Барри
Самая лучшая из известных нам собак, говорит Шейтлин, не та, которая на Коринфе разбудила стражу Акрополя, не Безерилло, растерзавший сотни голых американцев, не собака одного палача, которая по приказанию хозяина провела через длинный темный лес боязливого путника, не Дракон Драйдена, который по данному ему знаку бросился раз на четырех разбойников, удавил нескольких из них и таким образом спас жизнь своего господина; не та, которая прибежала в дом мельника дать знать, что ребенок его упал в ручей, не собака, которая в Варшаве бросилась с моста в реку и спасла тонувшую девочку. Это также не собака Обри, которая столько раз бросалась на убийцу своего господина и чуть было не растерзала его в присутствии короля; наконец, не собака Бенвенуто Челлини, которая будила мастеров, как только вор забирался красть золотые вещи. Нет, это был Барри, собака Сенбернарда. Да, Барри, ты был лучшей из собак, лучшее из всех животных! Ты был большой разумной собакой. Ты спас жизнь более чем сорока людей. С корзинкой хлеба и бутылкой вина на шее ты каждый день выходил из монастыря в метель и оттепель, чтобы отыскивать людей, занесенных снегом и засыпанных лавинами, отрывал их и, в случае невозможности спасти, бежал домой звать на помощь братьев монастыря. Ты, как человек с нежной душой, умел, должно быть, выражать свое участие, потому что иначе маленький мальчик, вырытый тобой, не осмелился бы взобраться к тебе на спину и дать нести себя в монастырь. Когда ты с ребенком на спине добрался до гостеприимных ворот, ты стал звонить в колокольчик, чтобы скорее передать дитя заботливости добрых братьев. И лишь только сняли с тебя драгоценную находку, как ты, не теряя ни минуты, побежал опять на новые поиски. Удача служила тебе только уроком для будущего, и ты становился веселее и бодрее. Лучшая награда добрых дел — это то, что каждое из них влечет за собой другое. Но как же могли понимать тебя спасенные тобой? Как умел ты ободрить и утешить их? Я бы хотел дать тебе язык, чтобы люди могли поучиться у тебя. И ты не ждал приказаний, ты сам всегда помнил свои святые обязанности, как добрый и честный человек. Лишь только ты издали примечал приближение тумана или метели, как уже спешил вон из монастыря. Родись ты человеком, чем бы ты был? Каким-нибудь святым основателем благотворительных братств и монастырей. И трудился ты неутомимо, не требуя ни похвал, ни благодарности, целых двенадцать лет… Теперь ты умер, и тело твое стоит в Бернском музее. Когда ты стал стар и слаб и не мог более служить людям, то город хорошо сделал, что кормил тебя и берег до самой твоей смерти. Кто увидит теперь в музее твое чучело, должен снять шляпу, купить твой портрет и под стеклом повесить его на стене своей комнаты. Пусть покажет он своим детям и ученикам картину, где с ребенком на спине ты стоишь и звонишь у ворот монастыря, и пусть скажет им: делайте и вы то же, что делала эта собака.