Сказки мышонка Сухарика — Волкова С.

Страница 13 из 18

Сказки мышонка Сухарика: Цикл «Село Котоваськино»

---

 

Цикл «Село Котоваськино»

ГОЛУБАЯ ПУГОВИЦА

Катя с бабушкой похожи. У Кати синие глаза. У бабушки тоже. Только Катины глаза бабушка называет синецветиками, а свои — куриной слепотой. Она на них сердита за то, что плохо они видеть стали. Даже очки им не помогают.
Как-то вечером решила бабушка Катино осеннее пальтецо подладить; порет старые нитки, вздыхает:
— Все-то ночами шила, все-то ночами. Вот и потеряла глаза.
Стала в иголку нитку вдергивать. Только время потеряла зря. Будит Катю.
— Внучка, помоги!
Катя подумала: уже утро. Занавеску отдернула: за окошком луна круглая, полная. Нитку в иголку вдернула и снова в кровать. Только заснуть не смогла.
— Бабушка, — заворчала она сердито, словно большая, — спать ложись, мне свет мешает.
Бабушка послушалась, свет погасила и скоро задышала по-сонному. А Кате не спится. Светло от луны. Видно всю комнату и спящую бабушку, худенькую, маленькую.
— Сделаю-ка я сама бабушкину работу. Она утром увидит — обрадуется.
Прокралась Катя к столу. Свет включать не стала. Подол у пальтишка распарывает, работает. Вдруг об пол что-то стукнуло. Катя нагнулась. Зеркальце круглое. Точно на солнце сияет. А другая сторона фарфоровая. На ней облачко и луна нарисованы. Катя вспомнила: год назад, по весне, когда стаял снег, она нашла это зеркальце. Положила в карман и забыла. Катя в зеркальце покосилась — два синих глаза в нем отразились. И вдруг чуть не выронила находку снова. Из зеркала на нее глянула чья-то усатая морда.
«Или мне мнится?»
На залитой луной половице стоял Заяц. В жилете. Длинные уши сквозь берет продеты. В лапах фонарик. Он осветил им зеркальце.
— Ага! Вот она, потеря королевская. Я его ищу, а оно в кармане лежит и хоть бы хны. Это зеркальце, Катя, упало с Луны.
— С Луны? Виданное ли это дело?
— Да. Это зеркальце лунной королевы. А мы, королевские гвардейцы, подбираем упавшие с Луны вещи.
— А, — сообразила Катя. — Понимаю. Они падают вниз, когда Луна убывает. Но неужели трудно переставить все на другой край?
Заяц лапой махнул:
— Я это знаю. Но королева наша — беспечная девчонка и говорить с ней без толку. Все вниз летит: шпильки, туфли, ключи. А мы, лунные зайцы, ищи. Одно только радует — за ценную вещь полагается награда. Зеркальце ты нашла, впрочем. Значит, награда и мне, и тебе. Чего ты хочешь?
Катя и минуты не размышляла:
— Хочу, чтобы глаза у моей бабушки молодыми стали.
— Тогда мне придется зеркальце на день оставить. Пусть бабушка посмотрит в него, — сказал Заяц. И пропал с этими словами.
Выслушав внучку, бабушка вдруг заплакала:
— Что же ты себе ничего не попросила, Катя?
Катя заторопила:
— Посмотри же скорее в зеркало. Видишь, не куриная слепота у тебя, а синецветики!
Бабушка в зеркало глянула, белый платочек поправила и вдруг заахала, заохала:
— Господи, как у нас побелено-то плохо! И паутина в углу повисла.
И давай они с Катей белить да чистить. Усталая бабушка спать легла рано. В чисто помытом окошке опять Луна встала. Опять не спит Катя. И вот вырос Заяц в лунном квадрате. Важный! Еще бы! На груди у него висел орден. Девчонка смотрела с голубой эмали. На короне две буквы сияли, «Л» и «К». Лунная Королева!
— Ну что? Получила, что хотела? — спросил Заяц. — Надеюсь, зеркальце тебе больше не понадобится? — И сунул его в карман жилета.
Промелькнула весна, прошло лето. Наступила осень. Достала бабушка Катино пальтецо, повертела:
— Чинено-перечинено, ношено-переношено. Надо садиться шить новое. Сейчас я с глазами, слава Богу!
Катя руками замахала:
— Не шей! Опять глаза потеряешь.
Бабушка ей кивает, а сама думает:
«Вот Катя уснет, я за шитье сяду».
Ждала, ждала да и уснула сама. Спит бабушка, ровно дышит во сне. За окошком месяц стоит узкий, как серп.
— Ну, — Катя думает, — на Луне совсем места мало. Как бы опять что не упало.
Только подумала, за окошком — плюх! Катя на улицу во весь дух. Возле дождевой бочки девчонка стоит, дрожит, как осиновый листочек. И волосы, и платье — мокрые. Глаза темные.
— Где-то я ее видела. На заячьем ордене. Точно! Сама королева упала с Луны в нашу бочку!
— Надо обсушиться. Идемте в дом, Ваше Величество.
Глаза девчонки сверкнули гневом.
— И шагу не сделаю без короны!
Откуда-то выскочил Заяц, снял с груди орден, в бочку нырнул и вынырнул с короной, похожей на наперсток. Бабушка сбилась с ног, принимая нежданную гостью.
— Вот, Ваше Величество, платье Катино, ситцевое. Оно хоть и старенькое, но чистое, сухое. Уж к весне нашью ей новых.
Катя опять за свое — прохожу в старом! Долго сидели за самоваром. Гостья вдруг вздохнула грустно:
— Пироги такие вкусные! Так только бабушки умеют печь.
— А у тебя разве бабушки нет? — спросила Катя.
И услыхала в ответ:
— На Луне живут дети, у которых бабушки не было и нету.
— А кто же вам варит?
— Сами.
— А кто шьет и чинит?
— Об этом ты скоро узнаешь, — вмешался в разговор Лунный Заяц. — Дай мне пуговицу от пальто твоего, — попросил он у Кати.
— Она всего одна осталась, бабушка ее в шкатулку спрятала.
Открыла бабушка шкатулку. Достала пуговицу голубую, лаковую.
— Да она тебе, Заяц, на что?
— Будет скоро Кате новое пальто.
Заяц не хвастал. Посадил пуговицу у себя на Луне. Поливал часто. Скоро вырос куст на грядке, набрал бутон. Показалась из бутона шелковая подкладка. Развернулась она. Потом долго росли рукава, воротник и полы. Наконец все покрылось пушистым сукном.
И вот пальтецо готово. Принес его Заяц Кате домой. В ряд пуговицы на нем — голубые, лаковые. А Заяц шкатулку открыл и запустил туда лапу. Нагреб пуговиц, что остались от летних платьев, ярких, прозрачных, точно леденцы. Платья не то, что пальто. Быстро растут. Распустились они на грядках, точно цветы: голубые, лиловые, сиреневого цвета.
Как раз к лету!

СЕЛО КОТОВАСЬКИНО

Стояло на горе село Котоваськино. Там жил кот по имени Васька. В доме у Васьки чисто: вымыты полы, вылизаны миски. Закончит Васька прибираться, сядет на крыльцо, станет умываться, лапу мусолит — гостей намывает. Приезжайте, гости!
Никто не приезжает.
Старается Васька, скребет под ухом. А от гостей — ни слуху ни духу. Трет лапой нос, чисто моет щеки.
— Гости не приедут! — дразнятся сороки.
Васька кот не унывает. Пошел на базар, купил умывальник. Повесил во дворе. Утром слышит — звенит умывальник: трень-брень! Вышел во двор: девчонка умывается — беленькая, маленькая.
— Как звать тебя?
— Катя. Я в гости к тебе.
— А надолго?
— Как будет гоститься.
Рад Васька кот. Ходит по одной половице. Кормит свою гостью шаньгами творожными. Наливает в умывальник воду чистую, колодезную.
Целый день у Васьки звон во дворе, бренчит умывальник: треньбрень!
— Мне, — вздыхает кот Васька, — носить воду не лень. Боязно мне: умываешься часто. Белей белого будешь — сороки утащат.
Уехал кот Васька в лес за дровами, налетели сороки и Катю утащили. Посадили в гнездо. Гнездо на сосне высоко-высоко. Погалдели и разлетелись.
Осталась Катя одна в лесу темном. Слезла с сосны, по лесу пошла и вышла к вороньему дому. Двери открыла — все у воронов черное, стены не белены, печка закопченная. Под потолком люлька, а в люльке лежит вороненок. Подошла Катя к люльке, агукает.
А вороненок из люльки:
— Зачем ты пришла сюда, глупая! Сейчас вернутся домой мои братья-вороны. Один брат — дровосек, охотник — второй, ну а третий — разбойник. Уходи скорее!
Катя к дверям, а вороны-братья уже у дверей. Все на конях. Дровосек — с топором, охотник — с ружьем, разбойник — с саблей. Увидали Катю:
— Будешь у нас хозяйкой. Печку истопишь, корову подоишь, напечешь калачей белых да сдобных. Да не вздумай убегать — все равно догоним.
Делать нечего, взялась Катя растапливать печку. А вороненок из люльки:
— Карр! Стараешься даром. Воронова печка с дымом, с угаром.
Задымила, закоптила печь, дым щиплет в горле, глаза Кате ест. А Катя тесто заводит. От едкого дыма не плачет: боится, что пересолит калачи.
Подал голос вороненок:
— Карр! Не выйдет белых калачей. У нас мука вся черная!
— Не беда, что черная. Я просею, как бабушка учила.
Десять раз просеяла — мука не побелела, просеяла сто раз — руки заболели.
Вороненок ей опять:
— Стараешься зря. Братья-вороны вернутся — выклюют тебе глаза.
Катя песни распевает, чтоб не было страшно. Сыплется мука, сито в руках пляшет.
Вороненок каркает:
— Тебе придется не сладко…
А из сита вдруг — снег, белая крупчатка! Стала Катя калач в печку сажать, ей под ноги кочерга, чумазая, вся в саже.
— Ишь, умытая какая! Сейчас тебя измажу!
— А как тебя, Кочерга, величают по отчеству?
— Кондратьевной звали.
— Пойдемте, Кондратьевна, я вас почищу песочком.
Заблестела, засияла Кочерга:
— Я и новая такая не была!
Печка увидала, так и ахнула:
— Как бы мне не закоптить вас, Кочерга Кондратьевна.
Перестала коптить да дымить. Жарко горит, ровно. Тепло в вороньем доме, пахнет сдобой.
А вороненок из люльки:
— Иди встречай корову. Да не сладишь ты с ней. Наша Ведьма с норовом.
Кочерга вздыхает:
— Ох и вредная…
Корова, и правда, глядит ведьма ведьмой. Наставила на Катю острые рога.
— Прут сломи да огрей-ка ее хорошенько! — из дому кричит Кочерга.
Повертела Катя прут в руках, повертела… Расцвел прут в руках барашками белыми. Корова на вербу глядит, бодаться забыла.
— Это вороны назвали меня Ведьмой. Верба мое имя.
Молока дала Верба полный подойник. Вернулись вороны-братья домой, всем остались довольны. Спать улеглись по лежанкам.
— Нам завтра вставать спозаранку. Всю ночь люльку качай, чтоб наш меньшой не кричал. А будет кричать, задай ему таску.
Катя:
— Лучше расскажу ему сказку.
До утра говорила, слушал, молчал вороненок. К утру у него выпало одно перо черное. Катя сожгла его в печке. Назавтра опять завела сказку с вечера.
Сказка за сказкой, ночь за ночью, черных перьев все меньше, белых все больше. А как выпало перо черное последнее, стал вороненок гусенком белым. Нашла Катя во дворе березовую чурку, запеленала ее, положила в люльку.
Ночь пришла, братья-вороны спят, сами слушают вполуха. Слышат они — качается люлька, сказка говорится. Только разбойнику-ворону что-то не спится. Встал он с лежанки. Вот тебе и на! Люльку-то качает Кочерга.
Вороны — в дверь. Не открывается дверь, ее корова Верба рогами приперла. Вороны-братья в окно, скорей на коней и за Катей в погоню. Скачет лесом Дровосек, мчит лугом Охотник, полем рыщет Разбойник.
А Катя по речке плыла на белом гусенке. Накрыла ее черемуха белым шатром. Не увидел ее Дровосек, не услышал Охотник, промчал мимо Разбойник на коне вороном…
И вот опять Катя в селе Котоваськино.
Сороки клювы разинули:
— Здрасьте! Опять тут девчонка да еще с гусенком!
Идут оба селом. Где пройдет гусенок белый, там чисто-светло. Яблони белы, будто облил их кто молоком. Трубы закопченные — как выбелили мелом. Закричали сороки:
— Вот напасть так напасть! Теперь не то что девчонку, иголки не украсть. На белом видать нас, пестрых.
Наливает кот Васька в умывальник воду, встречает гостью.

— Страница 13 —