Продлёнка — Матвеева Л.

Страница 32 из 33

Продлёнка (повесть)

— Ну почему обязательно — нарочно? Просто такой характер.
— Характер. А мне — то есть неважно кому — что делать? Посоветуйте, что делать-то?
— Чтобы любила?
— Плевать я хотел на её любовь. Вообще — что делать?
— Ничего тут не сделаешь. Нравится человек — ну и прекрасно, ты от этого становишься лучше.
— Лучше. А она, значит, пусть насмехается?
— Она — как хочет, так и ведёт себя. Ты же не думаешь, что за твоё отношение она обязана тебе платить тем же? Иногда так случается. А иногда — нет.
— И как же тогда, когда — нет? — Голос теперь печальный, трудно было предположить, что у него может быть такой голос.
— Не знаю, милый. Не знаю. Даже если страдаешь — держись. Во всём мире человечество не придумало ещё средства, чтобы любовь обязательно была взаимной.
— Любовь, любовь ещё какая-то. Разве я про любовь говорю? Нужна она мне, любовь эта. Я же просто к примеру.
— Конечно, конечно. Не нужна. Ты же не про себя спрашивал, а вообще. Неважно, про кого. Правда?
— Ну да! Я же просто так. До свидания!
И ещё один разговор. Если бы Жанна могла слышать его, она бы очень удивилась.
— Скажите, почему со мной никто не дружит? В Свердловске у меня были друзья. А здесь нет. Почему? Я же не стала хуже.
— Ты любишь своих свердловских друзей?
— Конечно! Я им пишу всё время, почти каждый день или через день.
— А здесь, в нашем городе, ты кого-нибудь любишь? Тебе кто нравится из продлёнки?
— Мне? Катя Звездочётова.
— Ну, с Катей подружиться трудно. Катя сама решает, сама выбирает.
— А почему она меня не выбирает? Разве я хуже Симы или других?
— Не хуже. И не лучше. Все по-своему хорошие. Но почему бы тебе не подружиться с той, которая слабее тебя? Пусть не она тебя, а ты её поддержишь. И станешь сильнее от этого. Подумай.
— Я подумаю. Значит, сначала я должна сама к кому-то привязаться? Да?
— Умница, всё правильно поняла. Я думаю так: обрадуй кого-то, защити, пригрей, стань другом. Тогда и надейся на дружбу. А не начинай с требований.
…Жанна не знала об этих телефонных разговорах. Она думала, что только ей одной из их продлёнки бывает одиноко. Остальные все весёлые, шумные, им хорошо.
Папа сидит у телевизора, носится по зелёному льду фигуристка в жёлтом платье, летит, летит по кругу.
— Папа, послушай, — Жанна взбирается коленями на подлокотник кресла, кладёт голову папе на плечо. — Папа, ведь правда, талантливые люди всегда одиноки?
— Что-что? — папа как будто проснулся. А может быть, и в самом деле дремал после сытного ужина, — О чём ты, Жанночка? Какие талантливые? Какие одинокие?
— Ну как же? Бетховен, например, был очень одинокий, очень талантливый, совсем глухой. Разве нет?
Папа берёт в ладони Жанночкину голову, смотрит ей в лицо:
— Но ты же не Бетховен. И слышишь нормально. И талантов особых пока не замечено. Ах, это киносъёмки тебя запутали! Я говорил! Нечего девчонке голову морочить! Тоже ещё кинозвезда нашлась! Ну-ка слезь с моего кресла! Встань нормально!
Мама прибежала из кухни:
— В чём дело! Что ты шумишь?
В этот момент фигуристка в жёлтом платье совершает прекрасный прыжок, она просто взлетает в воздух. Аплодирует публика. И тут фигуристка вдруг падает.
— Бедненькая! — говорит мама. То ли фигуристку жалеет, то ли хочет папу отвлечь. — Как она упала! На взлёте! Вот обидно!
— Самый большой талант, — говорит папа, — быть хорошим человеком.
Он уже не кричит. Голос у него нормальный, мама снова убегает в кухню и оттуда говорит:
— И добрым! Обязательно — добрым.
Мама, как Мария Юрьевна, всегда всё слышит. Даже когда шипят на всю квартиру голубцы на сковородке.
— Добрым — в первую очередь, — соглашается папа. — Хорошо относиться к тем, кто тебя окружает. Если человек не любит людей, кому тогда радость от его талантов? Правда, дочка?
Жанна не отвечает. Не могли же они сговориться с писательницей — они её и не видели никогда. Все говорят одно и то же — не жди и не требуй, чего сама не даёшь…
Жанна внимательно смотрит на экран. Фигуристка в жёлтом поднялась и помчалась легко, быстро. Прыжок как полёт — и благополучное приземление. Она мчится ещё быстрее.
— Всё будет хорошо, — говорит папа.
Жанна не знает, кому он это сказал — ей? Или фигуристке в жёлтом платье?
Но почему-то становится легче.

У кинотеатра

Алёша Зайчихин, главный гипнотизёр продлёнки, стоял около кинотеатра «Огонёк». На дверях висела табличка: «Все билеты проданы», но Алёшу Зайчихина не интересовала эта табличка — он держал в руке билет в первый ряд. Алёша купил билет ещё вчера, потому что сегодня воскресенье, а на воскресенье часто бывают все билеты проданы.
Алёша ещё раз развернул свой билет и прочитал: первый ряд, одиннадцатое место. Первый ряд, конечно, самый лучший во всём кино. Никто не загораживает экран своей головой.
Это в классе лучше сидеть сзади, а в кино лучше всего — впереди.
Теперь Алёша спокойно стоял и ждал, когда начнут пускать в кино. Солнце светило в лужу, по ней прыгали ослепительные зайчики Алёша жмурился от всего сразу — от зайчиков, от удовольствия, от тёплого луча, пригревшего щёку.
До начала сеанса оставалось около часа, можно было побегать по бульвару или поиграть в хоккей. Но ему не хотелось уходить от кинотеатра — стоять здесь было приятно. Можно было всё не торопясь разглядывать, и он разглядывал.
Сначала — афишу. Человек с пистолетом в руке полз среди больших деревьев, глаза смело смотрели вперёд. Это был, конечно, отважный разведчик, который всех победит.
Вот пробежали две девчонки, они весело болтали. Наверное, у них тоже были заранее куплены билеты, и они тоже пойдут в кино.
Медленно шла старая женщина с большой сумкой, тоже остановилась около кино. Наверное, собиралась в магазин. А потом вдруг подумала: «Успею я в магазин. Куда он денется, этот магазин? Пойду лучше кино погляжу — последний день идёт этот замечательный фильм». Молодец бабка, совершенно правильное решение.
Солнце насквозь просвечивает стеклянный газетный киоск. Яркие обложки журналов. Мыло в пёстрых обёртках. Большая пластинка Льва Лещенко. Лев Лещенко радостно улыбается с квадратного конверта, блестят белые зубы. Алёша улыбнулся портрету.
Солнце пригрело сильнее, и Алёша начал думать о том, что скоро весна. Весна пройдёт быстро, и наступит самое лучшее время — лето. Алёша поедет в лагерь «Лесная страна». Замечательный у них лагерь. Птицы поют целый день. Купайся сколько хочешь, хоть пять минут. А самое главное, там, в лагере «Лесная страна», у Алёши Зайчихина есть друг — Кирилл.
Подумал Алёша о Кирилле и сам не заметил, как заулыбался.
Кирилл сделал Алёше дудку из ветки бузины. Она, правда, не дудела, но всё равно очень нравилась Алёше. Коричневая гладенькая дудочка, в неё можно было дуть, как будто наигрываешь песенку, слышную только тебе одному. Вообще они были настоящими друзьями. Алёша научил Кирилла плавать. Когда Кирилл первый раз поплыл сам, не цепляясь за Алёшу, он закричал на всю речку Речушку:
— Плыву! Сам! Смотрите все! Это меня Алёша Зайчихин научил!
И все ребята смеялись. А одна девочка, Рита Васюкова, сказала:
— Я сама научилась. А тебя гипнотизёр учил.
Но Алёша и Кирилл всё равно радовались, что Кирилл умеет плавать, и гипноз тут ни при чём.
Когда уезжали из лагеря, Алёша грустил. Кирилл, наверное, тоже грустил. Он сказал:
— Ладно, Алёша, не грусти.
Потом он посмотрел на жёлтые берёзы, на холодную речку Речушку и пообещал:
— Каждый день буду к тебе в гости ездить.
— Каждый? — не поверил, но обрадовался Алёша.
— А что? Уроки сделал, сел на метро и поехал, ты как раз уроки сделал, а тут я — здрасьте!
— Здрасьте, — засмеялся Алёша. Стало сразу легко и весело.
Кирилл не приехал ни разу. Вот уже и зима кончается.
Алёша не обижается — Кирилл живёт в новом микрорайоне Катайлово. Оттуда до Лунного проспекта ехать почти столько же, сколько до лагеря «Лесная страна». Далёкий район Катайлово — если считать от Лунного проспекта. Далёкий район Лунный проспект — это если считать от Кирилла. Всё понятно — невозможно ездить в гости каждый день. И даже раз в неделю. Не наездишься. Они не виделись с тех пор ни разу. Так уж получилось. Даже по телефону поговорить не могли: у Кирилла в его новом районе Катайлово ещё не установили телефон. И у Алёши, на его старом Лунном проспекте, тоже нет телефона. Но ведь и без телефона друзья могут оставаться друзьями, так думал Алёша Зайчихин, известный на продлёнке гипнотизёр, стоя солнечным днём у кинотеатра.
В воскресенье люди тоже спешат — вон мальчишка бежит сломя голову. Может быть, он летит в гости. А может быть — домой. Или в кино, например. Нет, пробежал мимо. Значит, не в кино.
— В кино собрался?
Алёша не заметил, как к нему подошёл пятиклассник Генка Горохов. Генка здоровенный, широкоплечий — во всяком случае, таким он кажется Алёше. Генка наклонился к Алёше:
— На какой сеанс?
— Семнадцать тридцать, — Алёша ответил быстро, чтобы Генка поскорее узнал всё, что ему надо, и отошёл.
— Хорошее кино-то? — не отставал Горохов.
— Про разведчиков. Знаешь, хорошее!
Горохов глянул на Алёшу. У Горохова маленькие зелёненькие глазки, похожие на горошинки. Они бегают, перекатываются быстро-быстро. Горохов ни на что долго не смотрит — всё схватывает с полувзгляда, а дальше ему и так ясно.
Вот зелёные горошины прокатились по лицу Алёши Зайчихина, Горохову всё стало ясно. Он быстро поглядел вокруг — на стеклянный киоск с пёстрыми обложками журналов, на проходившего мимо мужчину с лыжами. Потом наклонился к Алешиному уху и сказал тихо и настойчиво:
— Про разведчиков, говоришь? Это я люблю — про разведчиков.
Алёше было не по себе рядом с этим здоровенным Гороховым. Чего ему надо-то? И чего он тут стоит? На целый год старше, а стоит с Алёшей. Шёл бы куда шёл. Чего ему, Горохову, здоровому пятикласснику, разговаривать с Алёшей Зайчихиным? Они до этого и вообще ни разу не разговаривали. Ну ничего. Скоро пустят в кино, Алёша попьёт в буфете «Байкал» или «Саяны». А потом он сядет на своё одиннадцатое место в первом ряду, погаснет свет, и на экране появится разведчик. Он чем-то похож на Льва Лещенко, он так же улыбается. Потом разведчик будет идти вперёд и всё разведывать. Он узнает все вражеские тайны, этот прекрасный разведчик. А тут как раз случайная пуля ранит его друга, тоже разведчика…
Мужчина в жёлтой куртке стоит недалеко от Алёши, он давно тут стоит и всё время смотрит на часы, он ждёт кого-то. Все настоящие люди любят смотреть фильмы про разведчиков — так думает Алёша. И правильно — разведчики смелые, отважные и никого не боятся. Алёша тоже никого не боится — чего его бояться, Горохова? Подумаешь, Горохов.
Алёша взглянул на здоровенного Горохова.
Мужчина в жёлтой куртке снова посмотрел на часы. Тут показалась женщина в красной шапке, мужчина шагнул к ней, подхватил Красную Шапочку под руку, и они пошли по Лунному проспекту. Генка Горохов заинтересованно посмотрел им вслед. Алёша подумал, что скоро Генка отвяжется, и отважный разведчик начнёт совершать свои подвиги. Он вынесет в партизанский лес своего раненого друга, и бородатый партизанский командир скажет:
«Ты настоящий разведчик. Настоящие разведчики не бросают друзей в беде».
Алёша отворачивается от Генки Горохова, Генка что-то насвистывает, ну и пускай. Алёша Зайчихин не слушает этот свист.
Алёша представляет себе, как он, Алёша Зайчихин, идёт в разведку, с ним верный друг Кирилл.
«Надо переплыть речку, — говорит Кирилл, — она узкая, но быстрая».
И они переплывают, потому что Кирилл тоже умеет плавать, его научил друг, Алёша Зайчихин.
Они вместе идут добывать разные важные сведения. А там, в далёком городе, заболела одна девочка. Довольно вредная девочка, но красивая, загорелая и худенькая Рита Васюкова. У неё высокая температура, у этой девочки. И разведчики, Алёша и Кирилл, передают по рации: «Сообщите здоровье Васюковой». Потому что трудно совершать подвиги, когда на душе тревога.
И вот летит над большим городом самолёт, везёт врача, самого лучшего. А как же? Надо лечить человека. Лётчик крепко держит штурвал…
Мужчина со своей Красной Шапочкой отошёл уже далеко.