Приключения «Котобоя»
Страница 6 из 12
Приключения «Котобоя» (сказка)
Корпус яхты помазали рыбьим жиром, и на следующий день, когда вокруг намёрз лёд, её вытолкнуло на поверхность. Нос яхты поставили на сани и надёжно закрепили.
Афоня надел на самовар трубу:
– Чтобы паровая тяга была, как у парохода. Ну, и теплей будет!
Котаускас приказал поднять паруса. И Котобой полетел по льду.
– Вот это скорость! – кричал Шустер. – Миль сорок, не меньше!
– Сорок семь, – определил на глазок капитан.
Мачта Котобоя смотрела точно на Полярную звезду.
– Бросай якорь! – скомандовал Котаускас. – Полюс!
Рыбу ловили старинным зимним способом. Коловоротом просверлили лунки, и пропустили под ними сеть.
Когда на следующий день стали её тащить, сначала решили, что сеть примерзла…
– Ёксель-моксель-таксель-брамсель!
Такой жирной селёдки коты не видели никогда. Вскоре трюм Котобоя был набит под завязку. И рыбаки ликовали.
Беда подкралась незаметно. Первым её, точней – его, увидел Шустер.
– Полундра! – пискнул он и взлетел на мачту. Огромный белый медведь доедал оставшуюся на льду рыбу и, втягивая носом воздух, мрачно смотрел на яхту.
– Российское рыболовное судно Котобой приветствует вас, – мужественно произнес Котаускас. – Мы рады…
– Гыррр… Хыррр… Жыррр!
Прорычав что-то неразборчивое, медведь с угрожающим видом двинулся к яхте. Поняв, что дело плохо, Котаускас бросился к гарпунной пушке:
– Афанасий, руби якорь! Шустер, парус!
Выстрел из пушки вреда не причинил, а только разозлил зверя. Поняв, что добыча уходит, медведь бросился наперерез.
Котобой набирал ход. Но слишком медленно.
– Бросай селёдку! – завопил Афоня и кинул в медведя рыбиной. Котаускас швырнул ещё одну и попал хищнику точно в морду. Пока тот раздумывал, подобрать селёдку или продолжить погоню, Котобой пролетел мимо и устремился к югу…
– Эх, жаль якорь, – вздохнул Котаускас.
– Мечты сбываются, – хмыкнул Афоня. – Ты хотел его бросить на Северном полюсе… Вот мы и бросили!
Прав был морж Федот, зима началась неожиданно рано. Сначала она гналась за Котобоем по пятам, а затем обогнала судно. Яхта никак не могла добраться до воды: океан замерзал прямо на глазах.
Ледяной ветер пробирал до костей, поэтому вахту меняли каждые полчаса, и самовар топили, не переставая.
– Шишки кончились, и щепки на исходе, – предупредил старпом.
– Ничего, потерпим, – сказал Котаускас. – Если ветер не переменится, через три дня будем дома.
До берега осталось всего километров 20–30, когда ветер стих. Наступил полный штиль. Рыбаки привязали к носу яхты верёвки с лямками и попробовали тащить судно по льду… Но сделали несколько шагов и сдались.
Щепки кончились. А мороз всё прибавлял. Особенно мёрз старпом, спавший в дырявом валенке.
– Можно топить самовар селёдкой, она жирная, – предложил Шустер. Но на него посмотрели с негодованием.
Наконец, капитан принял трудное решение: достал топор и срубил мачту.
– Может, кто-нибудь дым заметит!
Прошло ещё несколько дней.
– Еды у нас хоть на месяц хватит, а вот дрова скоро закончатся, – доложил Афоня. – Что будем делать, кэп?
– Я отправлюсь за подмогой, – сказал Котаускас. – Если всё будет нормально, через день доберусь до деревни.
Он надел рюкзак и уже собирался уходить, когда вдалеке послышался лай.
– Похоже, ненцы едут на рыбалку, на ездовых собаках, – Афоня поджёг факел и стал им размахивать.
– Ура! Нас спасут! – Шустер принялся что есть силы дуть в губную гармошку.
Лучше бы они этого не делали.
Через полчаса Котобой был окружён стаей бродячих собак.
Экипаж едва успел заскочить в кубрик и захлопнуть за собой дверь. Через иллюминатор они видели, как собаки рвут на части брошенный рюкзак с селёдкой.
– Живыми нас не выпустят, – мрачно сказал Котаускас. – Какие будут предложения?
– Может быть, попробовать рыбой откупиться?
Старпом прицепил к палке белый носовой платок и вылез на палубу…
Через секунду парламентёр влетел обратно в кубрик, а флаг был разодран на десятки клочков.
– Да, говорить тут не с кем, и не о чем!
В такой безвыходной ситуации коты не оказывались никогда. Афанасий прикидывал, на сколько им хватит запасов еды. Котаускас делал в вахтенном журнале последнюю, как он полагал, запись. А Шустер зачем-то вдруг начал вязать морской узел.
– Если хочешь повеситься, не получится. Мачты нет, – мрачно пошутил Афоня.
Младший матрос не отреагировал и стал вязать второй узел, затем – третий…
– Выкладывай, что придумал? – приказал капитан.
План Шустера был прост и гениален, если бы не одно но… Ночью кто-то должен был набросить на собак веревочные петли.
– Невозможно, – сказал Котаускас. – Они нас мгновенно учуют.
– Меня не учуют, я третий месяц в собачьем носке сплю, – напомнил мышонок.
Шустера обсыпали мукой для маскировки. И ночью он незаметно выскользнул из кубрика с дюжиной верёвок.
Двенадцать огромных голодных псов спали на снегу. И каждому отважный мышонок накинул петлю на шею.
Впрочем, подвиг совершил не он один…
– Эй, комнатные болонки, кто меня догонит, получит хвост от селёдки! – Афоня запустил в собак рыбьим скелетом и бросился бежать. Собаки – за ним…
Собачья упряжка стремительно тащила Котобой.
Поначалу Афанасий бежал впереди, но затем сделал крюк и забрался на палубу. А Котаускас стоял на носу и пощёлкивал кнутом:
– Но-о, родимые!.. Миль двенадцать в час делаем, – прикинул он на глазок.
Уже к обеду повозка добралась до Котьмы. Шлында, пытавшийся свинтить с чьей-то крыши антенну, издалека заметил яхту. Поэтому, когда Котобой подъехал к пристани, на берегу его встречала толпа котов – с вилами, граблями и дубинами…
Собаки перегрызли верёвки и еле успели удрать. Впрочем, их никто не преследовал.
А потом был большой кошачий пир. Такой, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Но местному поэту Васькину это, по всеобщему мнению, удалось. Вот отрывок из его новой поэмы:
Какой был пир! Какой был пир!
Какой мы пили рыбий жир!
– Прекрасней в мире нет селёдки! –
Коты орали во все глотки.
А потом команда Котобоя вернулась на борт. Афанасий раскочегарил самовар, попили чаю, поговорили…
– Интересно, а на Южном полюсе селёдка тоже жирная?
– А может, её там вообще нет!
– Ну, это вы у пингвинов спросите, – сказал Котаускас, забираясь в валенок.
– Кэп, ты серьёзно? – уставились на него Афоня и Шустер.
– Поживём – увидим. А сейчас всем – отбой!.. Ёксель-моксель-таксель-брамсель!