Приключения барона Мюнхаузена — Распе Р.Э.

Страница 13 из 22

Морские приключения барона Мюнхаузена

Вернувшись из египетской экспедиции, я все более и более входил в милость к султану. Его величество ежедневно приглашал меня утром и вечером к своему столу.
Должен признаться, что из всех владык мира у султана самый тон­кий и изысканный стол. Конечно, это замечание надо отнести только к кушаниям, а не к напиткам, ибо известно, что Магомет запретил своим последователям пить вино. По этой причине ни в одном турец­ком ресторане нельзя рассчитывать хотя бы на стакан доброго вина.
Но многое, что нельзя делать открыто, нередко делается втихомолку. Несмотря на запрещение Корана, иной турок не хуже прямодушного немца знает толк в вине. Султан тоже был большой любитель вина.
После обеда его величество уходил в свой кабинет, где обыкновенно его ждала бутылка хорошего вина.
Однажды султан сделал мне украдкой знак, чтобы я следовал за ним в кабинет. Заперев дверь, он достал из небольшого потайного шкафчи­ка бутылку и сказал:
—  Мюнхаузен, я знаю, что вы, христиане, понимаете толк в вине. У меня еще осталась бутылка токайского. Я уверен, что вы никогда в жизни не пили такого вина.
Султан налил себе и мне вина и чокнулся со мной. — Что скажете? Не правда ли, винцо недурно?
—   Вино превосходно, ваше величество, — возразил я, — но, с ваше­го разрешения, я позволю себе сказать, что в Вене у покойного императора Карла VI я пил вино много лучше.
—  Мой друг, я вам верю, но право же, нет в мире токайского луч­ше этого. Мне его подарил один венгерский вельможа, у которого была всего одна бутылка этого редкого вина.
—   Поверьте, ваше величество, вино вину рознь. Бьюсь об заклад, что через час я вам доставлю из императорского погреба бутылку токайского, которое будет неизмеримо лучше.
—  Друг мой Мюнхаузен, вы, право, бредите.
—  Нет, я не брежу. Повторяю, что через час я вам доставлю бутылку токайского из императорского погреба. Отведав это вино, вы не захоти­те смотреть на свое.
—  Мюнхаузен, Мюнхаузен! Вы, кажется, хотите поднять меня на смех. Будьте осторожны, это не пройдет вам. даром. До сих пор я знал вас как человека вполне правдивого, но сейчас, клянусь, вы говорите неправду.
—  Ваше величество! Я готов доказать на деле, что говорю сущую прав­ду. Если я не сдержу обещания, а вашему величеству известно, что я ненавижу всякую ложь и хвастовство, прикажите отрубить мне голову, которая чего-нибудь да стоит, а потому позвольте узнать, что вы пред­ложите взамен ее.
—  Ловлю вас на слове. Если вы не сдержите обещания и ровно в четыре часа не будет токайского, не ждите себе помилования, вам тот­час отрубят голову. Предупреждаю вас, что даже самому лучшему другу я не позволю себя дурачить. Если вы выиграете пари, получите из мое­го казначейства золота, серебра и драгоценностей столько, сколько может унести на себе самый сильный человек.
— Пусть будет так, — ответил я.
Мне поднесли перо и чернила, и я написал императрице Марии Терезе записку: «Ваше императорское величество! Без всякого сомнения, как единственная наследница вашего покойного отца, Вы изволили унас­ледовать и винный погреб покойного императора. Разрешите мне попросить у Вашего величества бутылку токайского, которое я часто пи­вал у Вашего отца. Прошу дать моему посланнику самого лучшего вина: дело идет о пари. Пользуюсь при этом случае принести уверения Ваше­му величеству в глубочайшем почтении и т.д. и т.д.»
Было пять минут четвертого. Записку я вручил моему скороходу. Последний снял с ног гири и зашагал в Вену.В ожидании токайского мы с султаном допили начатую бутылку.
Пробило четверть четвертого, половина, три четверти, а о скороходе не было ни слуху, ни духу! Откровенно говоря, я не на шутку стал тру­сить. Мне все казалось, что султан не без задней мысли поглядывает на звонок, а я хорошо понимал, что на звонок не замедлит явиться палач.
Правда, султан разрешил мне выйти в сад подышать свежим возду­хом, но за каждым моим шагом зорко следили двое слуг. Часы показывали без пяти минут четыре. Мое волнение все более и более уси­ливалось, и я послал за стрелком и слугою, у которого был удивительно тонкий слух, то есть за моим «слушальщиком».
Они немедленно явились на мой зов. «Слушалыник» припал к земле, немного послушал и сказал, что скороход крепко спит далеко отсюда, храпя во весь нос. От этих слов я пришел в ужас и не знал, что делать.
Но тут мой бравый стрелок взбежал на высокую террасу, встал на цыпочки, посмотрел вдаль и воскликнул:
— Клянусь спасением моей души, лентяй спит под дубом у самого Белграда, а около него бутылка. Постой-ка, я тебя разбужу!
Тотчас он зарядил свое ружье и выстрелил в дуб. На скорохода по­сыпалась целая куча желудей, веток и листьев. Тот вскочил и зашагал еще быстрее, боясь опоздать. За полминуты до четырех часов мой посланник стоял в кабинете султана с бутылкой в руках и письмом от самой Марии Терезы. Мое торжество было безгранично. Сначала султан был как будто недоволен, что я выиграл пари, но скоро недовольство прошло, и он сказал мне самым веселым тоном;
—   Надеюсь, Мюнхаузен, вы не будете на меня в обиде, если я при­берегу для себя эту бутылку. Вы находитесь в лучших отношениях с венским двором, чем я, и всегда сумеете раздобыть себе токайского.
С этими словами он спрятал бутылку в шкафчик, положил ключ в карман своих широких шаровар и позвонил, чтобы позвать казначея.
Какой прелестной музыкой показался мне серебристый звон коло­кольчика! Ничего не поделаешь, надо платить пари.
—   Извольте тотчас выдать моему другу Мюнхаузену, — обратился сул­тан к вошедшему казначею, — столько золота и драгоценностей, сколько может на себе унести самый сильный человек.Пожав ласково мою руку, султан милостиво отпустил нас обоих.
Казначей повел меня в подземелья дворца, доверху набитые сокрови­щами. Я позвал своего силача. Он взвалил себе на плечи все золото, какое было в кладовых султана, и мы поспешили к морю.
В гавани я нанял самый большой корабль и немедленно отплыл подобру-поздорову со всеми своими людьми и богатством.
Но случилось как раз то, чего я опасался. Казначей побежал к султа­ну и рассказал, что мой силач опустошил все кладовые.
Султан тотчас раскаялся в своем безрассудном обещании и приказал адмиралу со всем флотом отправиться в погоню за мной.
Мы отошли от гавани всего на две мили, как я увидел, что турецкий флот гонится за нами на всех парусах. По правде сказать, я опять стал бояться за свою голову.
Тут ко мне подошел мой слуга, который так искусно умел делать ве­тер, и сказал:
—   Ваше сиятельство, не извольте беспокоиться!
Он немедленно встал на корму, повернул одну ноздрю к турецкому флоту, а другую — к нашим парусам и начал дуть изо всех сил. От страшного ветра весь турецкий флот отлетел от нас в гавань. А мы в несколько часов прибыли в Италию.
Но я не воспользовался своими сокровищами. В Италии ужасная бед­ность и нищета; всюду на улицах масса нищих, а полиция ни за чем не смотрит. Следуя порывам моего доброго сердца, большую часть приве­зенных сокровищ я раздал нищим, а то, что осталось, у меня отняли разбойники по дороге в Рим. Итак, я не разбогател от золота и сокро­вищ, которые выиграл у султана на пари.

— Страница 13 —