Под крыльцом — Кэти Аппельт

Страница 23 из 28

Под крыльцом (повесть)

---

92
Под крыльцом жизнь Сабины шла своим чередом. Она понятия не имела о том, что Барракуда знает о её существовании, что он уже строит коварные планы. Да и откуда ей было знать это? Следующие два или три дня Барракуда провёл как обычно. Он уходил из дома на закате, возвращался на рассвете. Сабина не знала, что в тот день, когда он заметил её, он вошёл в дом, расчистил пальцем кружок на чёрном от грязи оконном стекле и долго смотрел на замусоренный двор, пока не увидел, что кошка выскользнула из-под крыльца и отправилась в лес на охоту. Потом он перевёл взгляд на Рейнджера, который лежал возле пустой миски, и злобно хмыкнул.
— Глупый пёс! — пробормотал он. — От него никакого толку. Зачем я его кормлю? Пусть его кормит эта кошка!
Он провёл рукавом по пыльному подоконнику, потом потёр кулаком воспалённые глаза. Всё тело его горело — его искусали москиты, безжалостные солнечные лучи сожгли его кожу, которая, покраснев, покрылась волдырями и нестерпимо зудела.
Но лицо его горело не только от укусов и солнечных ожогов. Оно горело от злобы и стыда. Боль, что жгла его снаружи, не шла ни в какое сравнение с той болью, что поедом ела его изнутри.
Он уселся на ступеньках крыльца и стал чистить своё старое ружьё. Победить Царя-аллигатора стало для него делом чести. Этой твари не удастся запугать его! В воду он больше ни ногой. Там хозяйничает аллигатор. Он будет вести охоту, стоя на твёрдой земле.
Протирая приклад старого ружья, Барракуда пробормотал:
— Я выманю его на берег и тогда…
Он вскинул ружьё к плечу и, заглянув в прицел, ухмыльнулся.
Под крыльцом, прижавшись друг к другу, сидели Сабина и Рейнджер. Простреленная лапа Рейнджера ныла, но он не жаловался. Он лизнул Сабину в темечко и лёг, глядя на замусоренный двор и на тёмную стену деревьев, среди которых тускло поблёскивали огоньки светлячков. Цепь на шее вдруг показалось ему страшно тяжёлой.
Солнце уже садилось, когда вдруг прямо у линии деревьев, там, где они совсем близко подступали ко двору, что-то ярко блеснуло — словно в воздухе вспыхнула крохотная радуга и закачалась, как на качелях: вверх-вниз, вверх-вниз… Пёс поморгал глазами. Неужели колибри?
Он знал, что значит появление колибри. Интересно, за кем она прилетела? Рейнджер лизнул раненую лапу. Боль в ране стихла.
Снаружи Барракуда, сидевший на крыльце с ружьём, тоже заметил птичку. Он навёл ружье прямо на танцующую крохотную радугу, прижался сожжённой на солнце щекой к прикладу, прицелился и нажал курок.
БУ-У-У-УМ!
Барракуда опустил ружьё. Радуги не стало. Он не успел понять, попал он в неё или нет. Во всяком случае, колибри бесследно исчезла. Ну и ладно. Ему не было до неё никакого дела. Он вовсе не собирался охотиться на колибри.
Внизу, под крыльцом, Сабина сжалась, услышав выстрел. Она давно не слышала этого звука, но она отлично знала, что он означает. Он означает чью-то смерть. Он означает, что у кого-то отняли жизнь. Она не забыла, чему учили её мама и Рейнджер. Она знала, что в лапе Рейнджера застряла пуля. Она видела шкуры мёртвых зверей на перилах крыльца. Не приведи Бог встать на пути жестокого человека с ружьём. Не приведи Бог. Это было правило. Хорошее правило.
93
Пак сделал открытие! Он сможет попасть на тот берег ручья, если будет, как белка, перепрыгивать с ветки на ветку, с дерева на дерево.
Он быстро взобрался на верхушку старой раскидистой ниссы. С его острыми загнутыми коготками это оказалось очень легко. Отсюда, сверху, ручей выглядел совсем маленьким, словно узкая ленточка. Паку казалось, что перепрыгнуть его не составит никакого труда. Оглядевшись, он увидел нескольких белок, которые ловко, как цирковые акробаты, перескакивали с ветки на ветку. Потом он посмотрел вниз и увидел землю.
Ой! Вниз глядеть, пожалуй, не стоило. У него захватило дух. Земля была… так… далеко… страшно… далеко…

Но он не собирался отступать. Сидя на верхушке дерева и осматривая окрестности, Пак был как никогда уверен: Сабина и Рейнджер по-прежнему там, на том берегу. Его шёрстку обдувал прохладный ветерок, и Паку казалось: стоит ему прыгнуть — и ветерок подхватит его и понесёт вперёд. Однако он понимал, что перелететь по воздуху ему не удастся, необходимо прыгать с одной ветки на другую. Но едва он приближался к тонкому, гибкому концу ветки, как та начинала гнуться и качаться вверх-вниз, словно хотела сбросить Пака, и котёнку приходилось ретироваться назад, ближе к стволу, где ветка была толще и прочнее. Интересно, как белкам удаётся так ловко скакать по деревьям?
Несколько минут он сидел очень тихо. И тут послышался знакомый звук.
«Цок-цок-цок-цок!»
Та же белка, которую он видел вчера, легко прыгала с дерева на дерево, с ветки на ветку. Её пушистый хвост развевался по ветру, как парус.
«Цок-цок-цок-цок!»
Пак внимательно следил за тем, как она перелетала с одной ветки на другую, как, едва коснувшись лапками тонкого конца ветки, сразу же перепрыгивала на соседнюю. Она двигалась точно и изящно. И очень быстро.
Быстро! Вот в чём залог успеха. Должно быть, ветка сгибалась и прыгала под ним, потому что он всё делал медленно. Он тоже должен двигаться быстро, а не медленно.
Он проводил взглядом белку, пока та не исчезла среди густой листвы, и снова двинулся к тонкому концу ветки. Шаг, другой, третий… Пак глубоко вдохнул и попытался подбодрить себя.
Быстро! Надо прыгать быстро!
Вперёд, Пак! Быстро!
Но едва он сделал ещё шажок, как ветка под ним согнулась и подпрыгнула. Пак судорожно вцепился когтями в кору. Замерев, он дожидался, пока ветка не перестанет качаться под ним. Его слегка подташнивало, живот подвело от испуга. Подумав, он решил, что быстро у него ничего не выйдет. Пожалуй, он всё-таки будет прыгать медленно.
Он потихоньку пополз вперёд. Ветка становилась всё тоньше. Пак замер и посмотрел на соседнее дерево. Оно приветливо протягивало ему крепкую длинную ветку. Если он рассчитает точно, то приземлится как раз на неё.
Пак дополз до середины ветки, когда она снова запрыгала под ним. Вверх-вниз. Он выпустил когти, снова замер и стал готовиться к прыжку. Раз… два… три…
БУ-У-У-У-М!
Грохнул выстрел.
И Пак сорвался с ветки.
94
Лёжа на илистом дне протоки, Царь-аллигатор чуял неладное. Прошло уже несколько ночей, а человек в лодке ещё ни разу не появился.
«Он вернётся, — подумал Царь-аллигатор. — Такие всегда возвращаются».
Он всплыл на поверхность, мигнул золотисто-жёлтыми глазами и втянул в себя влажный воздух.
— Скоро пойдёт дождь, — прошептал он, вновь опустился на дно илистой протоки и погрузился в дремоту.
95
Старая мексиканская сосна, та, что высилась на берегу лесного ручья, тоже знала, что будет дождь. Теперь она была ростом не больше десяти метров, но всё-таки издалека чувствовала, что надвигается буря. Буря шла с юга и была ещё далеко, но дерево знало: буря будет сильной.
Деревья всегда первыми угадывают приближение бури. Эта буря надвигалась со стороны Мексиканского залива и шла вверх по течению широкой серебристой Сабины. Эта буря зародилась у берегов Западной Африки. Горячее дыхание пустыни Сахары перелетело через просторы Атлантики, опалило Кубу и Ямайку и достигло Мексиканского залива. Теперь жаркий африканский ветер вздымал тёплые воды лагуны Мадре.
Скоро, очень скоро буря достигнет этих влажных хвойных лесов и обрушится на них с неистовой силой. Нужно скорее закрывать все засовы и ни в коем случае не выходить из дому в эту бурную, ненастную ночь.
96
Небо в просветах между ветвями деревьев стало густо-синим. Мёртвая тишина, воцарившаяся в лесу, беспокоила Барракуду. Он достал из кармана фляжку и откупорил её. Она была пуста, как собачья миска у крыльца.
Наверное, он мог бы продержаться одну ночь без горькой обжигающей жидкости. Наверное, мог бы. Но зачем? Ночь едва началась. А вот глупый пёс подождёт. Да и к чему переводить еду и кормить бесполезную, обречённую собаку? Он покачал головой и сплюнул, потом сел в свой старый пикап, под которым собралась густая масляная лужа. Машина, надсадно кашляя, завелась не сразу — ему пришлось несколько раз поворачивать ключ зажигания. Барракуда выехал со двора и направился к таверне, что стояла возле неприметной лесной дороги.
Ну что ж, он ещё раз послушает их россказни. А сам и слова не вымолвит. Ни звука. Он подождёт. Скоро, очень скоро все они умолкнут, слушая его рассказ. Они все будут смотреть ему в рот. Скоро, очень скоро он вытащит Царя-аллигатора за ушко да на солнышко!

Барракуда нажал на газ, и пикап исчез в лесной глуши.
Рёв двигателя испугал Сабину и Рейнджера. Грохот выстрела был страшен, но звук мотора был ещё хуже. С ним были связаны воспоминания о том дне, когда Барракуда бросил в кузов трёхцветную маму-кошку и Пака и увёз их неизвестно куда. Шёрстка Сабины стала дыбом. Кошечка выгнула спину и угрожающе зашипела.
Рейнджер дождался, когда пикап исчез из вида, вылез из-под крыльца, подполз к миске и облизал её, хотя она была совершенно чистой. В животе у него урчало от голода. Сабина тоже вышла из-под крыльца и потянулась. Она была рада наконец оказаться на воле. Все последние дни ей пришлось быть особенно осторожной: Барракуда постоянно был рядом, почти всё время сидел на ступеньках крыльца.
Сабина тоже проголодалась. Она ласково потёрлась бочком о лапы Рейнджера и направилась к лесу. Но перед тем как скрыться в чаще, она подняла мордочку вверх и втянула носом воздух. Погода меняется. Скоро будет дождь. Проливной дождь. Похоже, приближается буря.
97
Пак летел вверх тормашками — вниз, вниз, вниз, задевая ветки старой ниссы, которые словно пытались поймать его на лету. Он падал, рассекая плотный влажный воздух — всё ниже и ниже, — на красную вязкую глину на берегу ручья по имени Плакучий.
Бум!!!
Падая, он сумел перевернуться в воздухе и, как свойственно всем кошкам, приземлился на четыре лапы. Но всё-таки удар был такой сильный, что в глазах всё закружилось — деревья, сосновые иглы, красная глина и ручей. В ушах стоял звон.
Пак поморгал, потом кашлянул. Рёбра у него побаливали, на правом боку ныла глубокая царапина. Лап он не чувствовал — казалось, от удара они ушли в живот. Он не был уверен, что может идти. Сердце бешено стучало. Он задыхался. Пак потряс головой — ему не хватало воздуха.
Потом он расслышал журчание воды. Оно отдавалось в ушах. «Вода. Мы возле воды». Пак снова кашлянул. Ему никак не удавалось восстановить дыхание.
Если бы он только мог перебраться на тот берег.
Если бы только мог!
«Обещай, что ты вернёшься».
В глазах всё кружилось, царапина на боку саднила, лапы ломило. В памяти эхом отдавался звук выстрела. Надвигалась ночь, молчаливая, чёрная. Деревья тихонько перешёптывались. Пак, храбрый котёнок Пак, сидел на берегу быстрого ручья, думая, что на этот раз вышел сухим из воды.
98
И вот брызнули первые капли дождя — вначале мелкие, прохладные, словно вечерняя роса.
Сабина заспешила назад, к покосившемуся дому, чтобы успеть юркнуть под крыльцо. Охота была неудачной. Все мелкие зверьки и птички попрятались от надвигавшейся бури. Живот у неё подвело от голода, но она знала, что Рейнджеру ещё хуже. Она несла в зубах единственную свою добычу — маленькую зелёную ящерку.
Рейнджер ждал её дома. Он лежал, свесив на землю длинные уши.
А в это время в обшарпанной таверне в самом тёмном углу сидел Барракуда, на столе перед ним стояла бутылка рома. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и улыбался. Он не обращал внимания на дождь, барабанивший по тонкой жестяной кровле у него над головой. Зато он прислушивался к разговорам завсегдатаев, устроившихся за соседними столиками. Он жадно впитывал их рассказы. Один выловил громадного сома весом — ей-богу, не вру! — целых двадцать кило. Другой поймал в капкан огромного бурого медведя, третий — гигантского енота. Но особенно интересовали Барракуду истории про аллигаторов.
«Скоро, — думал он, — очень скоро я буду самым знаменитым охотником в этих лесах!» Давным-давно он отказался от имени, которое родители дали ему при рождении, и навсегда оставил его в прошлом вместе с хьюстонскими верфями, доками, морским каналом, вечно пьяным отцом. Очень скоро у всех на устах будет его кличка — Барракуда. Он станет знаменитым. Скоро, очень скоро! Он всем им покажет!
Он потянулся за бутылкой, отхлебнул ещё глоток и снова откинулся на спинку стула. Дождь за окном шёл всё сильнее.
Праматерь шевельнулась в своей глиняной тюрьме. Надвигалась буря. Она чувствовала её приближение. Жёлтые глаза змеи блеснули во тьме. А там, снаружи, в облаках блеснула молния.
— С-с-с-с-скоро…
99
Барракуде наконец наскучило слушать хвастливые байки завсегдатаев таверны. Он расплатился с барменом парой ондатровых шкур, вышел за дверь и направился к своему ржавому пикапу. Капли дождя стучали по ветвям деревьев. Он залез на сиденье, завёл машину и выехал на узкую заросшую дорогу. Он не спешил возвращаться к покосившемуся дому. Свернув в другом месте, он через некоторое время очутился на небольшой лесной поляне. Заглушив мотор, он спустил стекло и глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Он вытащил из бардачка припасённую бутылку рома, поставил её перед собой на панели и откинулся на спинку кресла, слушая шум дождя, стучавшего по крыше и по лобовому стеклу грузовика.
Он редко заглядывал на эту поляну, где ещё мальчишкой отпраздновал свою первую великую победу. Он никогда никому не рассказывал об олене. Да и зачем? Кто стал бы его слушать? Кому это интересно? То ли дело победа над гигантским аллигатором. Об этом не зазорно поведать кому угодно.
В ясную погоду над поляной в ночном небе можно было видеть звёзды. В Хьюстоне, где он жил в детстве, было полным-полно звёзд, но они казались бледными на фоне ярких огней большого города. Он отлично это помнил. А сейчас шёл дождь и звёзд в небе не было. Ну и ладно. Капли дождя разбивались о лобовое стекло и оставляли мокрые отпечатки в форме звёздочек. Он поднёс к губам бутылку, сделал большой глоток и утёр губы рукавом. Его лицо всё ещё горело от укусов москитов. Ром помогал заглушить боль.
Он непременно выловит Царя-аллигатора. Непременно. Это вопрос времени. Скоро имя Барракуда будет известно всем и каждому. Его будут повторять все, даже незнакомые люди. Даже те, кто насмехался над ним, над его изувеченным лицом. Скоро его имя будет греметь по всей округе. Очень скоро.
Он потянулся за бутылкой, снова отхлебнул из неё и опять откинулся на спинку кресла. Поляну уже затянуло сплошной пеленой дождя. Ненастье усиливалось.
100
На берегу лесного ручья проснулся котёнок Пак. Его разбудили холодные капли дождя. Он поднялся, встряхнулся, и тут вдруг сверху раздался ужасный грохот — КР-Р-Р-РАХ! Ослепительная молния расколола небо пополам. Мокрая шёрстка Пака стала дыбом. После падения у него всё ещё кружилась голова, все мышцы болели. Он огляделся — вокруг только непроглядная ночная тьма. Дождь капал на его серую шубку. Он почесал ухо задней лапой, потом лизнул промокший бок — тот самый, на котором осталась длинная царапина. Судя по всему, она была неглубокой, но изрядно саднила.
КР-Р-Р-Р-РАХ! Ещё один удар грома, и ещё один яркий всполох молнии, на секунду осветившей лес и высокую раскидистую ниссу. Пак взглянул вверх и сразу вспомнил, как упал с дерева. Он потянулся — кажется, все кости целы.

Тут снова вспыхнул ослепительный зигзаг молнии, и, будто бы и впрямь кто-то расстегнул на небе застёжку, оттуда хлынуло как из ведра. Это был ливень, который пропутешествовал тысячи километров, чтобы наконец стеной обрушиться на эти непроходимые хвойные леса.
Пак бросился в своё укрытие — маленькую норку в корнях старой ниссы. Промокший насквозь, он отряхнулся, залез в самый дальний угол и свернулся калачиком. Всё его тельце, от кончиков ушей до кончика хвоста, ныло и болело.
Снаружи доносился мерный шум дождя, но в норке было сухо и уютно. Как под крыльцом покосившегося дома. «Не выходите из-под крыльца. Под крыльцом вы в безопасности». Его охватило блаженное чувство покоя. Но скоро оно сменилось тревогой. Шум дождя упорно нашёптывал ему: «Обещай… обещай… обещай…»
Глубоко внизу, под корнями старой ниссы, шевельнулась древняя тварь: «Дочка… Я заберу дочку!»
Как много обещаний!..
А рядом, всего в нескольких метрах, в лесном ручье стала подниматься вода.