Огонь в затемненном городе

Страница 22 из 33

РАЗГОВОР С ЛИНДОЙ

Те самые заколки, которые дала мне Линда, возвращать было нельзя: в момент короткого замыкания они оплавились, это было заметно и Линда могла обо всем догадаться. Да и не мог же я взять у нее почти новые хорошие заколки, а отдать испорченные! Но не идти же нам в галантерейную лавку покупать женские заколки… К счастью, у матери Олева нашлась целая пачечка точно таких же новеньких заколок.
После расследования прошло два долгих дня, а я все никак не мог выбрать подходящий момент, чтобы вернуть Линде ее заколки. Из соображений конспирации я не хотел этого делать при свидетелях, но, как назло, мне все не удавалось застать Линду одну, без девчонок.
Тогда я решил отправиться в гимназию немного пораньше и выбрал такую дорогу, чтобы обязательно встретиться с Линдой.
Со стороны это выглядело как совершенно случайная встреча, но Линда все-таки спросила:
— Ты меня ждал?
Я достал из кармана заколки и отдал ей:
— Хотел вернуть их тебе.
— И только поэтому ждал?
Она задала вопрос, на который мне было совсем нелегко ответить. Так я и не ответил, лишь сопел себе под нос.
— Ты мог бы отдать их мне в школе, — сказала Линда.
— Так-то оно так, — стал объяснять я, — но там с тобой вместе всегда другие девочки. Они могли бы бог знает что подумать.
— Что же они, по-твоему, могли бы подумать?
Уже во второй раз я задолжал Линде с ответом и снова запыхтел, на сей раз даже немного рассерженно.
— Не надо бычиться, — сказала Линда.
— Я вовсе и не бычусь.
— Нет, бычишься.
— Да будет тебе известно, что я абсолютно не бычусь, — произнес я резко и излишне громко.
— Извини, пожалуйста, — сказала Линда. — Мне просто так показалось, потому что я видела тебя и другим.
— Ну, знаешь, в конце концов…
Тут я подумал, что сам-то не знаю, что же может быть в конце концов. Но Линда улыбнулась и совершенно неожиданно закончила мою фразу:
— …в конце концов мы слишком хорошие друзья, чтобы так глупо препираться.
Стало ясно, что теперь я обязательно должен что-то ответить. Нельзя было обходиться одним сопением. И я ответил:
— С тобой уж я бы хотел препираться с самую последнюю очередь.
— Тогда все в порядке, — сказала Линда.
И я тут же почувствовал, что все действительно в порядке.
Некоторое время мы шли молча.
— Зачем тебе нужны были эти заколки? — вдруг спросила Линда.
— Ах, знаешь… — ответил я, стараясь придать голосу как можно более безразличное выражение. — Я хотел показать один маленький фокус, но…
— Если не хочешь, не говори, — прервала меня Линда. — Я только хотела проверить, доверяешь ли ты мне.
— Доверяю.
— Может быть.
— Я правда доверяю тебе.
— Может быть.
Нет, все вовсе не так хорошо, как было только что!
— Почему ты говоришь «может быть»?
— Потому что знаю, зачем вам нужны были заколки.
— Значит, ты догадалась?
— Да. И я заметила, что во время речи Мяэ Олева не было в зале.
Странно. Конспирация конспирацией, но я вдруг обрадовался, что мне не надо скрывать эту историю от Линды. Тем более, что ведь Линда оказалась нашей соучастницей — заколки-то были ее.
— Знаешь, Линда, — я вдруг с жаром принялся объяснять, — я тебе доверяю. Я совершенно в тебе уверен. Но ведь доверять человеку не означает, что надо сразу выкладывать ему все, что у тебя на душе. К тому же этот фокус с заколками больше принадлежит Олеву, чем мне. Я сначала даже сам не знал, что он собирается с ними делать. А тайну друга нельзя выдавать никому, даже другому другу, каким бы хорошим и надежным этот второй друг ни был.
— Ты прав, — сказала Линда. — Это просто моя заносчивость…
— Ты совсем не была заносчивой.
— Нет, была.
— Да будет тебе известно, что ты абсолютно не заносчива…
— Извини, пожалуйста, мне просто показалось, что…
Мы рассмеялись.
Нам навстречу шла компания мальчишек из начальной школы. Один пацаненок озорно глянул на нас и сказал ехидно:
— Ухаживают!
Но Линда посмотрела в упор на озорника и отрезала:
— А тебе что за дело!
Мне страшно понравилось, что Линда ответила именно так. Действительно, какое другим до этого дело! И мне стало очень хорошо, так хорошо, как вообще только может быть…
Уже виднелось здание гимназии.
Вдруг мне что-то вспомнилось, и я спросил:
— Линда, скажи, а на самом деле Мээли блеяла?
— Тайну подруги не выдают…
— Прости.
— Не принимай это всерьез, я не хотела тебя передразнивать. Дело в том, что Мээли действительно не блеяла.
— Но ведь там, где она стояла, кто-то блеял.
— Это я.
— Ты?
— Ну да. Но учительнице я не соврала. Я ведь только сказала, что Мээли не блеяла.
— Отчего же тогда Мээли покраснела и заплакала?
Линда вдруг посерьезнела.
— Это совсем другое дело, — сказала она. — Знаешь, Мээли ужасно боится.
— Чего?
— Ну, немцев и все такое. Ее дядя коммунист, и перед войной был кем-то, понимаешь? Он ушел с Красной Армией. И теперь к ним домой ходят провокаторы.
— Провокаторы?
— Ну да, шпики. Один человек втерся было к ним в доверие как друг семьи. Но, к счастью, их предупредили, что это шпик. А позже к ним приходили два мальчишки из нашего класса, очевидно по заданию того человека. Только Мээли не говорит, кто были эти ребята. Уж я спрашивала и так и эдак, а она не хочет говорить, и все.
У меня в голове царила полная неразбериха, наверно, это отразилось и на моем лице. К счастью, Линда не смотрела на меня.
Значит, вот как истолковали Мээли и ее тетя наше посещение! Они приняли нас за шпиков! Надо ли объяснять, какое горькое чувство обиды бушевало у меня в груди. Но что поделаешь. Обдумав все как следует, я понял, что у них и в самом деле были основания подозревать нас. Мы пришли туда с полевой сумкой. Но ведь действительно очень странно, что такая сумка больше года валялась в лесу, куда горожане толпами ходят по грибы и ягоды. У Мээлиной тети было достаточно оснований думать, что мы получили эту сумку и письмо от какого-то провокатора, хотя бы от Велиранда…
Мы подошли к гимназии.
Я ринулся в класс, чтобы сейчас же рассказать обо всем этом Олеву.
Но Олев еще не пришел. Надо было подождать.
И пока я сидел за партой и ждал Олева, мне кое-что вспомнилось. Я вспомнил, как учительница Паэмурд мучила Мээли и как Олев тогда страшно рассвирепел. И как он сказал громко: «Это же истязание!» И как он шепнул мне: «Если Мээли теперь что-нибудь сделают, виноват-то буду я!» Мне еще тогда показалось, что Мээли, пожалуй, нравится Олеву. Мне и сейчас казалось, что она нравится ему. И еще мне вспомнились мои собственные слова, сказанные мною каких-нибудь полчаса назад Линде: «Ведь доверять человеку не значит, что надо сразу выкладывать ему все, что у тебя на душе».
Когда Олев вошел в класс и сел со мною рядом, я ничего ему не сказал.