Недопёсок

Страница 7 из 26

 

Большая Вера Меринова

К утру повалил снег, да такой густой, что плотник встал пораньше — расчищать дорожки деревянной лопатой.
Пальма вылезла из конуры и сладко зевнула. За Пальмой появился недопесок и тоже принялся зевать и потягиваться.
— Вишь ты, — засмеялся плотник, — зеваешь! Пригрела Пальма-то? Верунь, выдь на крыльцо, глянь, кого я тебе принес!
На крыльцо вышла дочка плотника Вера, большая девочка, которая училась во втором классе. По росту Вера догоняла своего папашу, а на плечах у нее лежала туго сплетенная коса, потолще корабельного каната.
— Это что за типчик? — спросила Вера, глянув на недопеска. — Папань, ты зачем шутки шутишь?
— Это, Верунь, английский шпицок, — ответил плотник, который, кстати, и дочку свою слегка побаивался, потому что она была строга. — Его дачники бросили, а я пожалел.
— Разве это собака? Смотри, какой хвост, и морда лисья.
— Может быть, это помесь собаки с лисой? — неуверенно рассудил плотник.
— Папань, ты думай, что говоришь. Ну откуда возьмется такая помесь? Лиса эвон где, а собаки — в деревне. Это зверь, а не собака.
Мамаша Меринова Клавдия Ефимовна, обширная, как копна сена, вышла на крыльцо с полотенцем в руках. Как и у Веры, на плечах мамаши лежала коса, куда, правда, тоньше, чем у дочери. Клавдия Ефимовна работала в колхозе счетоводом, а два года назад была с председателем на звероферме, видала и песцов, и черно-бурых лис. Она сразу поняла, кто такой сидит на снегу у конуры.
— Песец, — сказала она. — Он с фермы сбежал.
— Я его вчера у магазина от собак отбил, — хвастливо сказал плотник.
— А что это, интересно, ты делал у магазина? — спросила Клавдия Ефимовна.
— Так, Клав… — замялся плотник. — Сама знаешь, махорки-то надо купить. А где ж ее взять, как если не в магазине?
— Весь двор провонял своим табачищем, — недовольно заметила мамаша Меринова и, присевши на корточки, стала разглядывать недопеска.
— Какой мех красивый, — говорила Вера. — Мам, налей ему щец.
— Нечего зверей прикармливать. Пускай отец сядет на велосипед да отвезет его на ферму.
— Не надо его на ферму, мам, — сказала Вера. — Пускай он у нас поживет. Будет как собачка. Давай мы его пригреем.
— Куда я, Клав, теперь поеду, — поддержал Веру плотник. — Разве я проеду по такому снегу? К тому же задняя ось, похоже, треснула.
— У тебя я знаю, где треснуло, — сказала мамаша Меринова, недовольно поглядевши плотнику в глаза. — Ты скажи-ка лучше, что это ты у магазина делал?
Плотник Меринов смешался, закашлялся, вытащил из-под крыльца какую-то веревку и пошел за калитку, сказавши загадочно:
— Схожу за жердями.

Вчерашние щи

Осторожно по шерсти попробовала Вера погладить недопеска. Он сжался и, насупившись, поглядел куда-то за забор. Легкие прикосновения человеческой руки удивили Наполеона, но ничего страшного в этом не было, и вдруг теплая приятная дрожь пробежала по спине.
А Веру удивляло, какой у него чуткий мех. Он струился, шевелился под пальцами, был живым и даже на ощупь серебристым. Вере очень хотелось провести пальцем вдоль белой полоски, рассекающей нос недопеска, но она не решилась.
— Мам, принеси щей. Давай мы его прикормим.
Мамаша Меринова погладила Веру по голове и сказала:
— Ты у меня молодец. Животных любишь. Ладно, все равно сегодня новые ставить.
Она сходила в дом и вынесла чугунок тех самых щей, что так вкусно пахли вчера. Эх, были в запасе у мамаши Мериновой бараньи вареные мослы, но не сумела она их оторвать от сердца!
Пальме налили в миску, а недопеску разыскала Вера бывшую сковородку с обломанной ручкой, накрошила в щи хлеба.
Пальма завиляла хвостом, подошла к своей миске и весело ударила по щам языком.
— Хлебай, хлебай, не робей, — подталкивала Вера Наполеона.
Он упирался, хотел для начала крутануть сковородку и лапой неожиданно зачерпнул щей. Облизнул и сразу понял, что никогда не пробовал ничего столь острого и соленого. Снова обмакнул лапу и зацепил какой-то лохматый узел.
— Это капуста, — пояснила Вера. — Хлебай, хлебай… Тут и луковки попадаются, кругленькие, да, наверно, уж разварились, упрели. И картошка.
Наполеон слизнул капусту. Так и стал он есть: обмакивал в щи лапы и облизывал. Вчера щи пахли, может быть, и вкуснее, но и сейчас были они хороши. Кислый и жирный валил от них пар.
Пока налегал недопесок на вчерашние щи, Вера Меринова принесла веревку, ласково, легким бантиком обхватила его за шею, а другой конец привязала к кольцу, вколоченному в стенку конуры.
— Посидишь так до обеда, — сказала она.
Только облизавши дочиста свою сковородку, заметил Наполеон, что на шее у него что-то мешается. Вывернул голову и лапой попытался сковырнуть веревку, но плотно уже сомкнулась она на шее, зарылась в мех. Тогда ему показалось, что от этой штуки можно убежать. Он прыгнул в сторону — веревка схватила за горло, и Наполеон упал в снег.
Нет, Наполеон, не убежать вам от плотницкой веревки. Простейший предмет, а легко превращает в собачку свободного зверя. И Пальма, и теплая конура, и вчерашние сытные щи — это только обман, пригодный дворовым собачкам. На север, на север надо было, Наполеон, как раз ведь туда показывает верный компас, рассеченный белою полосой. Пропал, поник Наполеон, попался в петлю, сложенную бантиком из плотницкой веревки.
— Не волнуйся, не волнуйся, — успокаивала его Вера. — Посидишь так только до обеда. Чтоб не убежал. А приду из школы, я тебе устрою домик.
Вера ласково гладила недопеска, уговаривала его, как мамаши уговаривают детей.
«Назову его Тишей», — думала она.
Вера Меринова была добрая девочка. Она любила животных, всех животных, все равно каких. Но желательно — млекопитающих.

Полтабуретка

Мамаша Меринова ушла на работу, Вера — в школу. Дома никого не осталось.
А Пальма по характеру была домоседка. Она не слишком-то любила болтаться по улицам, ей нравилось, когда гости сами приходили.
Наевшись, Пальма вспрыгнула на конуру и улеглась на ее плоскую крышу ждать гостей.
Наполеон, пришибленный веревкой, заполз в конуру. Ему казалось, что какой-то страшный, сильный и невидимый зверь схватил за шею и держит. Вот нажмет посильней — разорвет горло. Мотоциклетная перчатка, которая дремала в куче тряпья, зашевелилась, ласково провела указательным пальцем по черному его носу, рассеченному белой полосой. Наполеон заскулил, но не смогла перчатка развязать веревку на его шее.
Скоро во дворе появилась гостья.
Это была старая приятельница Пальмы собачонка Полтабуретка.
Маленькая и зловредная Полтабуретка имела скверный характер. Она воровала все, что попадалось на глаза, любила укусить сзади. Деревенские псы терпеть не могли Полтабуретку. Только Пальма жалела ее.
«Маленькие собаки — злые, — рассуждала Пальма. — Их надо жалеть. У них жизнь не удалась».
Пальма всегда делилась с голодной Полтабуреткой костями, которые перепадали от мериновского стола, и Полтабуретка заходила каждое утро перекусить и вообще покалякать.
Увидевши гостью, Пальма приветливо махнула хвостом. Полтабуретка издалека оскалилась, захихикала, подскакала к конуре.
Вдруг она замерла на месте, наморщила нос: чем это у вас тут противным пахнет? Пальма фыркнула добродушно: мол, не беспокойся, затесался тут один знакомый или родственник, что-то вроде племянника.
Из конуры вылез недопесок с мотоциклетной перчаткой в зубах.
Полтабуретка зарычала, глазки ее загорелись скандальным огнем. Она сразу вспомнила, кто ей вчера всю морду расцарапал.
Не рассуждая, кинулась она к недопеску, клацнула зубами и выдрала клок платиновой шерсти. Наполеон вцепился ей в нос, и снова раздался неприятный визг.
Пальма соскочила с конуры, оттерла Полтабуретку плечом и встала между нею и недопеском.
«Погодите, погодите, ребята, — как бы говорила она. — Давайте вначале разберемся, в чем тут дело».
Но Полтабуретка вовсе не хотела ни в чем разбираться. Из носу у нее текла кровь, а пасть была забита шерстью. Она не просто лаяла, она орала во все горло.
На голос Полтабуретки прибежали рыжая Дамка, маленькая собачонка Мошка и бродячий пес Шакалок. Кольцом обложили они Пальму и Наполеона и грозно ворчали, а Полтабуретка шмыгала вокруг и разжигала.
Вся эта комедия Пальме не понравилась. Она загнала Наполеона в конуру и сама влезла в нее, выставив наружу только лишь свою добродушную морду. Пальма миролюбиво ворчала, объясняя, что нечего разжигать сыр-бор, что это ее знакомый или даже родственник и что, в конце концов, это ее личное дело, кто живет у нее в конуре.
Но уговоры Пальмы не помогали. Свора вплотную приблизилась к конуре, а коварная Полтабуретка вскочила на крышу и стала скрести ее когтями.
Собачонка Мошка, двоюродная сестра Полтабуретки, совсем обнаглела. Задними лапами она корябала землю — комья земли и снега полетели в морду добродушной хозяюшке.
Терпение Пальмы лопнуло. В ярости выскочила она из конуры и ужасно укусила двоюродную сестру. И тут же сцепились в одно лохматое колесо и Мошка, и Пальма, и Дамка, и Полтабуретка, и бродячий пес Шакалок. А Наполеон взволнованно выглядывал из конуры и чем-то напоминал, в конце концов, своего знаменитого тезку, который наблюдает из маршальского шатра за ходом сражения.
Псы свились в клубок, связались двойным морским узлом. Их морды были в средине узла, а хвосты трепетали снаружи. Узел прокатился по двору, перевернул козлы, но тут прилетела вдруг откуда-то консервная банка и врезалась в самую середину свары. И страшный послышался, грозный крик:
— Артиллерия! Огонь! Левое орудие разрывными снарядами — пли!

Градом посыпались на собак разрывные снаряды — осколки горшков и гремящие консервные банки. Первым рванул в сторону Шакалок, за ним — двоюродная сестра. Через четыре секунды двор опустел.
Из-за забора заглядывал на мериновский двор какой-то человек в офицерской фуражке. Это был дошкольник Серпокрылов.