Неандертальский мальчик в школе и дома — Мальмузи Л.
Страница 15 из 24
Неандертальский мальчик в школе и дома
Вонючка и Щеголек не спускали с меня глаз весь вечер, но сломались и теперь дрыхнут без задних ног. Бедолаги, ну и задал им Рука-на-расправу-легка: он, если постарается, проявляет подлинный профессионализм. Должен сказать, что мне немного жаль их, но ведь сами напросились, правда?
Теперь все спят, лишь время от времени кто-нибудь поднимается помешать угли в очаге.
Я подхожу к Вонючке: спит как убитая.
Проскальзываю в пещеру старейшин: не добудиться.
Пора сматываться.
Возле очага хватаю несколько сосновых веток, которые послужат нам факелами; но, поскольку зажигать их сейчас нельзя, беру с собой немного огня, прячу под шкурами…
Нет, нет, не пугайтесь, речь не идет о настоящем пламени – еще не хватало поджариться живьем! С собой я беру трутовик, гриб, который растет на деревьях. Мы его собираем, когда он совсем сухой, а потом, в походах, кладем сверху угли. Гриб горит очень медленно, тлеет без пламени и, даже когда кажется, будто он погас, хранит жар внутри.
Так мы поступаем, чтобы всегда иметь при себе огонь; нас этому научил дедушка Пузан, рассказал со всей торжественностью, словно выдавая самый великий свой секрет, – но многие из нас это и без него уже знали. В Ледниковый период выживают только молодые да ранние!
Кстати, о выживании: чем еще обернется наше ночное приключение? Пещера Без Дна!
Каких только историй не рассказывал нам дядюшка Пенек об этой ужасной пропасти, которая, по-видимому, достигает самых недр земли: «Оттуда выходят Духи животных, которых ледниковые люди убили без позволения. Их холодное дыхание леденит, леденит все вокруг, пока Людям Заклинаний не удается молитвами умилостивить их… То мрачный, безмолвный мир: там рождается голос Бури, ужасный Гром, потрясающий небо, и там скрываются злобные призраки, населяющие наши сны. По ночам на дне они свиваются в клубок, дерутся, воют…»
Бр-р! А вдруг мы наткнемся на них, когда будем спускаться?
Раздумывать некогда: вот и Березка пришла.
Вынимаю трутовик, стряхиваю золу и кладу сверху тоненький завиток березовой коры. Дунул раз, два – и появилось пламя. Добавляю сухой мох, веточки; пламя крепнет, теперь можно зажечь факелы. Сосновые ветки с треском разгораются, освещая череп Медведя, знакомый ориентир.
Мы переходим ручей, но на этот раз сворачиваем направо, в галерею, ведущую вниз. Подземелье расширяется, перед нами пещера с таким высоченным куполом, что факелы не в силах осветить ее. А под нами – бездонная дыра, откуда дует ледяной ветер; под его порывами мечется и тускнеет пламя.
Осторожно подходим к самому краю и видим, что крутой обрыв совершенно гладок – ни выступа, ни впадины, ни ступеньки. Смотрим друг на друга в отчаянии – только летучая мышь могла бы спуститься в эту бездну.
Березка бросает вниз свой факел. Огонек становится все меньше и меньше и пропадает совсем, но мы так и не слышим звука падения.
– Ничего не поделаешь… – шепчу я.
– Пожалуйста, оставь меня на минутку, – говорит мне подружка и садится на краю пропасти, обхватив голову руками.
Сколько времени она сидит не шелохнувшись?
Сам не знаю, знаю только, что замерз, сильно замерз – из проклятого кратера ужасно сквозит, прямо мороз по коже.
Вдруг Березка поднимается.
– Я видела… – шепчет она.
– Что ты видела?
– Лизунчика. Он там, на дне, но отсюда нам не пробраться. Нужно выйти и спуститься к реке…
– Одного не понимаю: как он туда попал…
Мы молча проходим все гроты и покидаем зимнее стойбище.
Холодная выдалась ночь. Мы спускаемся по обледенелой, скользкой тропинке. К счастью, полная луна освещает путь.
На берегу Березка останавливается, закрывает глаза и подходит к скалам. Кажется, она нашла то, что искала. Раздвигает кусты, зовет меня:
– Вход здесь.
– Вход? – возмущаюсь я. – Да здесь барсуку не пробраться…
Но она уже пролезла в отверстие. Я бреду на ощупь следом за ней. Если коридор еще сузится, нам будет не повернуться. Мы все идем вперед. Я ободрал спину, плечи болят… но вот голос Березки:
– Иди сюда, здесь просторнее.
Снова ощущаю противный холодный ветер, тот самый, что дул наверху, у края пропасти.
Потом – грот за гротом, галерея за галереей… Из предосторожности беру пример с Умника и каждый раз, как мы поворачиваем, ставлю на стене знак угольком; и все же с тревогой смотрю на наши факелы, которые вот-вот догорят.
Наконец, когда мы почти потеряли надежду, из темноты раздается слабое тявканье.
– Лизунчик! – кричит Березка.
Вот она возвращается с Лизунчиком на руках, глаза сияют от счастья.
– Где ты прятался, негодник?
Щенок сам не свой от радости. Он прыгает вокруг нас, скачет, кувыркается, бросается на нас с громким лаем – ни секунды не стоит на месте. Березка убегает от него, потом резко останавливается, пытается поймать, но тщетно.
Я дергаю ее за шубу:
– Пошли скорее, иначе останемся в темноте.
Березка мрачнеет:
– Где же теперь мы спрячем это сокровище? Теперь все стойбище будет следить за нами.
– А… если оставить его в лесу? – предлагаю я.
– Ты с ума сошел? Такой малыш не доживет и до утра…
Березка призывает Луну:
– Мать ледниковых людей, помоги нам…
По серебряному диску проплывают облачка, Теперь Луна похожа на забавную круглую рожицу.
– Дядюшка Пенек! – кричит Березка. – Он не такой, как все. Он – Человек Историй! Может быть, он поможет нам спасти Лизунчика…
– Да. И он живет в пещере Ветра, на отшибе. Пошли.
Уже почти рассвело, а мы все еще сидим в пещере дядюшки Пенька.
Я только что закончил рассказывать ему замечательную историю, в которой двое детишек, преодолевая невероятные трудности, спасают волчонка. Они защитили звереныша от злобы людей, извлекли из пропасти, которая едва его не поглотила. Но теперь щенок снова в опасности, и они не знают, что делать.
– Красивая история, – замечает дядюшка Пенек, – но я не смогу рассказывать ее, пока не узнаю конца.
– Конец зависит только от тебя, дядюшка Пенек, – намекает Березка.
Человек Историй улыбается, гладит ее по голове.
– Я понял, понял, – кивает он. – Ведите своего волчонка. Я о нем позабочусь. Думаю, история закончится хорошо.
— Страница 15 —