Мятные леденцы — К.Васкес-Виго

Страница 3 из 18

— Иди на кухню, — сказала Амелия, увидев сына в комнате.
— Я не хочу есть… — начал было возражать Пепито. Он всеми силами старался оттянуть время.
Донья Клара слащаво улыбнулась ему, отчего ещё больше обозначился её тройной подбородок.
— Не будешь есть, не вырастешь.
— Вырасту, — дерзко ответил Пепито, не скрывая раздражения, которое ему всегда внушала эта дама.
— А сильным не станешь! — с той же улыбочкой возразила донья Клара.
Он готов был сказать ей, что ему легче умереть, чем быть толстым и жирным, как она.
— Буду сильным, — не сдержавшись, дерзко ответил он.
— Пепито, не дерзи… Иди есть, — вмешалась в разговор мама.
На этот раз возразить было нечего. Оставалось лишь только покинуть комнату. И он вышел с видом невинной жертвы, в знак протеста громко шаркая ногами. Как только мальчик вышел, донья Клара сняла с себя платье и осталась в одном корсете, плотно охватывающем её фигуру. Кокетливо улыбаясь, она воскликнула:
— Корсет мне необходимо… так лучше платье сидит.
Амелия стала помогать ей надевать платье. Донья Клара подняла кверху руки, потом опустила, сильно потянув платье книзу, но платье застряло в поясе, как будто встретило на своём, пути преграду.
— Что это? — сдавленным голосом спросила она.
— Не знаю, — ответила Амелия. — Я кроила по прежней мерке.
— Как?! — Бедная женщина говорила шёпотом. Она задыхалась, ей не хватало воздуха.
Амелия не решалась сказать, что думала, и робко оправдывалась:
— Может быть… ведь прошло больше года.
— Вы хотите сказать, что я потолстела?
Амелия кое-где ножницами подпорола швы, и платье легло по фигуре как полагалось.
Донья Клара с облегчением вздохнула:
— Вот видите! Вы просто ошиблись.
Пока Амелия булавками подкалывала платье, ползая на коленях вокруг доньи Клары, та смотрелась в зеркало шкафа, при этом вздыхала и жаловалась:
— Красный цвет был лучше… во много раз лучше…
И молодил бы меня. — И, улыбнувшись своему отражению, весело добавила: — Ладно! Следующее платье будет красным!
Тем временем Пепито пробрался в ванную комнату и встал там на колени возле квадратной решетки, сквозь которую стекала из ванной вода. Они с Китайцем, который жил этажом ниже, обнаружили, что если снять решетку и говорить в отверстие, то прекрасно слышно друг друга.
Пепито постучал несколько раз по водопроводной трубе ручкой от душа. Это был их пароль. Ждать пришлось недолго, потому что Китаец ждал новостей. Он знал: из-за Дракона им здорово нагорит.
— Двадцать три на проводе… Приём… — чётко произнёс он.
— Дракон в надёжном месте, — сообщил Пепито. — Приём.
— Мать знает? Приём.
— Пока нет, — объяснил Пепито, вплотную прижавшись рупором к квадратному отверстию в полу. — Она занята с сеньорой-жирдяйкой.
Не успел он закончить последнюю фразу, как раздался жалобный вопль Клары. Он зажмурился и, вздохнув, со страхом направился в комнату.
Случилось то, чего он больше всего боялся. В комнате царил беспорядок и паника: дверца шкафа была настежь открыта, на диване лежала донья Клара, а вокруг неё прыгал Дракон и пытался лизнуть в лицо.

Женщина кричала так, будто на неё напал семиглавый змий.
— Уберите от меня это животное! Амелия, уберите его!.. Он укусит меня!..
— Уверяю вас, у нас в доме нет собак! Я не знаю, откуда она взялась… — бормотала удивлённая Амелия, не зная что делать.
— Ах!.. Ой!.. — стонала донья Клара, прижимая руку к сердцу. — Этот испуг даром для меня не пройдёт… Я заболею, тяжело заболею. Ведь я такая нежная, такая слабая…
— Дракон, ко мне! — позвал Пепито, появившись в дверях комнаты.
Собака, узнав своего нового хозяина, подбежала. Мальчик схватил её в объятия и осторожно выскользнул из комнаты в надежде, что буря скоро пройдёт.
— Чем иметь такого сына, лучше вовсе не выходить замуж, — заявила донья Клара, придя в себя и поднявшись с тахты.
И вышла из комнаты, как была — в нитках и булавках. Внизу хлопнула дверь и раздался голос.
— Пепито! Сейчас же домой! — строгим голосом позвала мама.
Мальчик вошёл с опущенной головой, а за ним Дракон.
— Откуда взялась собака? Как она оказалась в шкафу?
— Я нашел её во дворе… Она не бродячая… Она…
— А какая же?
— Она… Она… Дракон.
— Собака — она и есть собака.
Поняв, что дело оборачивается не в его пользу, пёс робко подошёл к хозяйке дома, уселся на задние лапы прямо против неё и преданно заглянул ей в глаза. Амелия улыбнулась.
— Можно, я его оставлю? — спросил Пепито, чувствуя, что наступил подходящий момент.
— Как, ты сказал, его зовут? — спросила мама, ласково погладив лохматую морду.

III

Пепито, Кике и Китаец сидели на балконе и с восхищением любовались ящиком. На одной из его стенок красовалась надпись «Дракон». Курро, держа в руках банку с остатками зелёной краски и кисточку, спросил с сомнением:
— А ведь неплохо получилось, а?..

На самом деле он был уверен в своем умении, а спросил он, надеясь услышать похвалу.
— Отлично, — хором ответили ребята.
— Болен я… оттого и получилось не ахти, — пояснил художник. — Если бы не болезнь, я бы написал китайскими буквами.
— А чем ты болен? — спросил с любопытством Китаец.
— Не видишь, что ли? Насморк, — громко чихнул Курро.
— Тоже мне болезнь! — рассмеялся Кике.
— А то нет? — запротестовал Курро, возмущённый несерьёзным отношением к его болезни. — Если хочешь знать, вчера у меня была температура сорок. Чуть не умер.
— Ерунда! — заважничал Кике. — Вот когда я болел свинкой, у меня температура поднималась до сорока пяти.
— Такого не бывает, — вмешался Пепито. — На термометре делений выше сорока двух нет.
— Так это на твоём… А на моём — у нас самый лучший термометр — деление до сорока пяти, — не уступал Кике.
В самый разгар спора в комнату вошла мама Пепито, ведя за руку девочку.
— Это Кети. Она с тётей пришла к нам в гости. Примите её в свою компанию… Будьте вежливы, ясно? — добавила она, прежде чем затворить дверь.
Мальчики смотрели на вновь пришедшую без особого восторга. Она была такая же худая, как Кике, но блондинка, а у Кике волосы смоляные. Волосы у неё были очень красивые: длинные, до самого пояса; блестящие и мягкие, они покрывали ей плечи, и сразу было видно, что она ими очень гордится.
Действительно, девочка довольно хорошенькая. Она была бы ещё лучше, если бы не морщила пренебрежительно нос и не жеманничала. Ребята такого терпеть не могли.
— Что это за имя… Кети? — спросил Пепито, который как хозяин дома изо всех сил старался быть любезным.
— Просто… Кети, — ответила она, сморщив носик, как бы удивляясь вопросу.
— Да это же не человечье имя! Это же кличка какая-то! — с обычной для него непосредственностью настаивал Китаец.
— Что значит не человечье? — И, поняв, что она попала в общество обыкновенных глупых и необразованных мальчишек, еле удостоила их ответом. — Кети, можно Кета, а полное — Энрикета.
— Так бы сразу и сказала, — дружелюбно сказал Пепито.
— А почему тебя не называют Энрикетой? — упорно настаивал Китаец.
— Потому что это имя некрасивое, — ответила она, накручивая на указательный палец прядь своих великолепных волос.
— А зачем же тебя так назвали?
И хотя Пепито в упор смотрел на Китайца, тот не прекращал допроса. Но Кети снисходительно отвечала ему:
— Потому что так меня назвала моя крестная мать, а она очень старая и очень богатая. И мама говорит, что нужно поступать и делать так, чтобы она была довольна.
Вопрос об имени гостьи был исчерпан, хотя никто из ребят не понял последнего объяснения, да это для них не имело никакого значения.