Мой генерал — Альберт Лиханов

Страница 20 из 29

Мой генерал (роман Альберта Лиханова)

ЮБИЛЕЙ

И вот мы едем на юбилей генерала Иванова.
Юбилей — это что? Сидят за столом. Пьют вино. Говорят речи.
У генерала Иванова совсем другой юбилей. У него юбилей необыкновенный.
И вот мы едем. И я смотрю вперёд. И жду, волнуюсь, когда начнётся самое главное.
Ну вот оно, главное. Наконец!
Машина тормозит. Перед нами боком к дороге стоят два бронетранспортёра. Возле них выстроились солдаты в парадной форме, с автоматами на груди. А к нам бегут три полковника.
Мы выходим из машины. Полковник, бегущий впереди — высокий, широкоплечий, — переходит на шаг. Впечатывает в грязь шаги. Подходит к нам, но в глазах у него растерянность. Наверное, не знает, к кому обращаться? Генерал-лейтенант стоит позади генерал-майора. Полковник делает шаг к дедушке, боится нарушить устав, но дед кивает головой на друга, говорит:
— Ему! Ему!
Лицо полковника разглаживается:
— Товарищ гвардии генерал-майор! Группа встречи ожидает вашего прибытия!
— Какая ещё группа встречи? — ворчит Иванов и поворачивается к деду: — Видал?
Мы опять садимся в машину. Взвывают моторы транспортёров. Один идёт впереди нас, другой — позади. Солдаты сидят в бронетранспортёрах, как на параде, — смирно.
И вот дивизия.
Огромная площадь. С трёх сторон выстроились солдаты. Посредине — боевое знамя. Два автоматчика возле знаменосца с красной лентой на груди.
Бронетранспортёры, сопровождавшие нас, тормозят. Пропускают чуть вперёд нашу машину.
Мы выходим. Могучий полковник кричит протяжно:
— Смир-р-р-р-но-о-о!
Я вздрагиваю. Грохает музыка.
— Ты стой здесь, — шепчет мне дед.
Я вижу, как он волнуется.
— Не волнуйся, — шепчу я и подмигиваю ему. И вот они пошли.
Первым генерал-майор. Сзади полковник и генерал-лейтенант. Полковник и дедушка держат руку у виска. Иванов этого сделать не может. Он просто сильнее печатает шаг.
А солдаты кричат «Ура!». И «Ура!» это по рядам как бы прокатывается. Будто волна.
Я смотрю на парад, на солдат, на дедушку и генерала Иванова, на красное знамя в центре площади, на бронетранспортёры, на небо, уходящее глубоко, и чувствую, как внутри у меня поднимается что-то. Мне радостно? Нет, не радостно. Весело? Опять не то. Мне хорошо, понимаете? Я счастлив, вот что! Мне очень хорошо, меня так и переполняет удивительное счастье, и холодеют скулы, и что-то щекочет в горле, и режет немного глаза!
Как здесь здорово всё, как торжественно! И хотя я тут единственный зритель, я тоже имею отношение к параду. Ведь здесь мой дед.
Музыка будто стихает.
Иванов подходит к знамени. Поворачивается к деду, что-то говорит. Дед снимает с друга папаху. Генерал-майор становится на колено. Целует знамя.
И вдруг раздаётся залп. Я оборачиваюсь. Сбоку стоят солдаты. Они щёлкают затворами, и снова раздаётся залп. Я считаю выстрелы. Их пятьдесят. Солдат — тоже пятьдесят. Пятьдесят залпов пятидесяти солдат. Генерал Иванов подходит к стрелкам. В глазах у него слёзы. Он прижимается к солдату. Целует его. И строй рушится. Молодые ребята обнимают генерала. Закидывают автоматы за спины. А потом качают его. Осторожно, но с криком:
— Ур-ра! Ур-ра! Ур-ра!..
И все остальные солдаты без всякой команды вторят им:
— Ур-ра! Ур-ра! Ур-ра!..
И могучий полковник кричит вместе с ними.
И мой дедушка.
И я тоже. Кричу изо всех сил!
— Ур-ра! — Какое синее сегодня небо! — Урр-ра! — Какая сильная у нас армия! — Ур-ра! — Какой замечательный герой генерал Иванов! — Ура! Ура! Ура!

БОГ ВОЙНЫ

А потом начинается уж совсем прекрасное.
Мы едем куда-то. Довольно долго. Потом выходим на опушке леса. А там стоят орудия. Разные. Большие и поменьше. Возле них солдаты.
Мы поднимаемся на дощатый помост. Там стоят стереотрубы. Такие приборы, похожие на рогатку. Каждая рогулька — оптический глаз. Посильнее, чем у бинокля.
— Прикажете начинать, товарищ генерал-майор? — спрашивает могучий полковник.
Иванов кивает. Полковник берёт огромный револьвер. Загоняет в него здоровый патрон с красной гильзой. Поднимает руку вверх. Револьвер жахает, и в небо, шипя, впивается красная ракета. Вот, значит, что это за револьвер? Но удивляться некогда.
Вдоль опушки проносится рёв. Я даже испугаться не успеваю. Только вздрагиваю каждый раз. Это орудия стреляют одно за одним. Бых-бых-бых-бых! Подряд. Получается очередь. Только не автоматная, а орудийная. В конце поля взлетает земля.
Пушки грохают ещё раз. И ещё. Ещё. Потом умолкают. Полковник уходит к пушкам. Предупреждает заранее:
— Сейчас будем танки бить. Прямой наводкой.
Тихо. После стрельбы тишина особенной кажется. Вот ворона каркнула. Ишь ты, молодец, не испугалась грохота! Голоса слышатся. Это солдаты у орудий разговаривают. Звякает металл. Наверное, пустые гильзы складывают.
Дедушка и Иванов улыбаются, переглядываются. Вдыхают запах пороха, который ветром от пушек принесло.
— Хорошо, Антоша! — говорит Иванов.
— Хорошо, Коля! — отвечает дедушка.
— А помнишь артподготовки перед наступлением? — спрашивает Иванов.
— Ещё бы! — улыбается дед. — Тысячи снарядов на километре фронта! В считанные минуты!..
— Гарь, дым! — перебивает Иванов. — Соседних пушек не видно!
— Весёлое время — наступление, — кивает дед.
— Ребята у орудий скачут как черти! — горячится Иванов. — Чёрные от копоти, весёлые! От канонады оглохшие!
— Нет! — восклицает дед. — Никто лучше Лермонтова про артиллерию не написал: «И залпы тысячи орудий слились в протяжный вой!»
— Что говорить! — смеётся Иванов. — Бог войны наша с тобой артиллерия!
Они замолкают. А я на них любуюсь. Шинели расстегнули. Папахи сняли. Седые волосы на солнце блестят. Улыбаются, довольные.
— Ты знаешь, Коля, — говорит дед, — встретил я в Сибири одного сержанта. Наказал я его несправедливо на войне. За то, что фашиста пленного ударил.
— Лежачих не бьют, — сказал Иванов.
— Да этот фриц у своего же пленного пайку хлеба, оказывается, отнял. А сержант-то мне этого и не объяснил. Испугался начальства. И теперь вот встретились.
— Неудобно вышло, — вздохнул Иванов. — Что ж, нам, командирам, перед сержантом извиниться не грех. Было уж, что там говорить. На вежливость времени не хватало. Поговорить не могли толком. Выполняй приказ, и всё тут. Да и кто перед солдатом не в долгу, скажи? Сами ведь солдатами были. Помним.
— Это верно, — ответил дедушка, — не зря скребёт на сердце.
Примчался полковник. Снова жахнул из ракетницы. Иванов прильнул глазами к стереотрубе. Дедушка взял бинокль. Мне свой полковник отдал.
Я смотрю в бинокль. В настоящий полевой бинокль!
Разные ведь есть бинокли. Можно и в магазине такой же купить. Такой же, а не такой. Вот винтовка. У неё номер есть. Она на учёте числится, как солдат. Потому что она — боевое оружие. Мой бинокль — как винтовка. Он армии служит. Военным помогает. Это настоящий военный бинокль.
Я смотрю в него, сквозь тонкие крестики и чёрточки, которыми стекло помечено. Разглядываю поле вдали и вдруг вижу, как по нему движутся странные предметы.
На санях установлен столб. Это как бы мачта. А на мачте натянуто полотно. Движется по земле парус. Всё ближе, ближе к нам. Но пушки молчат. Парусов уже много на поле. И они быстрее ползут.
— Чего же медлят? — говорит дедушка. — Расстояние позволяет.
Иванов хмыкает, ничего не говорит. А полковник объясняет:
— Отрабатываем дрезденский манёвр генерал-майора. Видите, пушки стоят под углом к атаке. Огонь будем вести с близкого расстояния. И на всю глубину.
— Вот как! — изумляется дед. — Да сейчас же тактика другая. Орудия другие. В военных условиях такой атаки может и не быть!
— Может и не быть, — соглашается полковник. — А может и быть…
— Ну, — хохочет дедушка, — вас не проведёшь! Молодцы. Да так и надо! Новому учитесь, но и старое не забывайте!
И тут начинается пальба.
Пушки грохочут. И я вижу, как в парусах появляются дырки. Один парус пополам сломало — угодило прямо в мачту!
Те паруса, где дыры, — останавливаются. Много «танков» уже подбито. А другие ещё идут. Ползут — и всё.
У стволов огонь пляшет. Дым клубами. Остановились последние «танки». Всё. Победа.
Иванов от стереотрубы отвалился, зубами сверкнул.
— Что ж, — сказал, — спасибо бойцам! Стреляли отлично. — Подмигнул деду: — Давай их поблагодарим. Покажи-ка, как ты умеешь!
Полковник снова из ракетницы жахнул. На опушке солдаты к нам повернулись. Понять не могут, в чём дело? Ведь стрельба закончилась.
А дедушка подошёл к краю помоста, сложил руки рупором, набрал воздуха и гаркнул:
— Бла-годарим за служ-бу-у!
Солдаты переглянулись. Быстро выстроились рядом с пушками. И хором ответили:
— Служу Советскому Союзу!
И так складно у них получилось, что мы все засмеялись. Будто солдаты только и знали, что генералам за полкилометра кричать в нарушение всяких уставов.
Потом обед был. Стол стоял огромный, буквой «П». За столом одни офицеры сидели. Когда всем налили вина, полковник произнёс:
— Товарищи офицеры, прошу встать!
Все встали по стойке «смирно». Щёлкнули сапогами враз. И я тоже встал. И генералы мои встали.
— Товарищи офицеры! — сказал полковник. — Предлагаю тост за здоровье дважды Героя Советского Союза гвардии генерал-майора Николая Петровича Иванова!
Офицеры выпили.
— Ура генералу Иванову, — тихо сказал Дед.
Крыша чуть не рухнула от могучего, сильного «ура».