Кто главнее? — Белоусов В.

Страница 19 из 30

Кто главнее?

Даже в случае непредвиденных обстоятельств помощь не заставит себя долго ждать. Поломка машины порой так же неожиданна, как и болезнь человека. Как и болезнь, авария не выбирает удобного для нас времени и часа.
Врачи при посвящении в профессию произносят известную клятву Гиппократа: «Клянусь в любое время и в любом месте, забыв свои личные нужды и заботы, спешить на помощь больному». Еще бы, ведь речь идет о здоровье, даже о жизни человека. Что может быть важнее и ответственнее! Слесари-ремонтники такой клятвы не произносят, но они тоже имеют дело с немаловажными вещами — здоровьем машин, которые подчас тоже нуждаются в неотложной помощи. Профессиональная черта хорошего ремонтника, любящего и понимающего свое дело, — готовность точно так же, как хирург или терапевт, прийти на помощь машине. Однажды в конце смены рабочие задержались в «бытовке», перед тем как разойтись по домам. В центре внимания был пожилой мужчина. Развернув на ладони скомканный газетный пакетик, он показывал обступившим его рабочим светлую, изогнутую полоску серебра, похожую на рыбку из аквариума. К хвосту «рыбки» был надежно приделан тройничок — рыболовный крючок с тремя жалами.
— Вот, — показывал он свою поделку, — самодельная. Удачнее этой блесны быть не может. Целую неделю вместе с внучонком выделывали. Сегодня вечером на ночную рыбалку идем. Полгода обещал пареньку, да все здоровье не позволяло. То-то будет радости!
Мозолистые, крепкие руки потянулись к блесне. Многие знали в них толк — да, это работа!
— Чайной ложки не пожалел Петрович для рыбалки, — пошутил кто-то.
— А мне не до шуток, — ответил серьезно старый слесарь-ремонтник, — может, больше никогда не удастся выбраться — годы не те и силы тоже. А внуку память будет…
Хлопнула входная дверь, и все повернулись навстречу вошедшему. Мастер цеха, раздвинув круг рабочих, протиснулся в середину.
— Ребята, агрегатный станок стал; если срочно не сделать, сорвем программу.
Станок этот, недавно поступивший на завод, был непростым «орешком». Новейшей конструкции, производительный, он очень выручил судостроительное предприятие. Детали сложной конфигурации, которые он выпускал, всегда были на сборке судов на вес золота. Каждая была на учете, ими дорожили, и всегда их не хватало. И лишь с пуском агрегатного станка вздохнули корабелы посвободнее: деталей стало хватать всем. И на тебе — станок сломался. Будь это любая другая машина, с ее ремонтом могли бы справиться дежурные слесари, которые оставались на заводе во вторую смену. Но агрегатный станок мог вернуть в строй лишь один человек — Петрович, и все это хорошо знали.
— Так как, Петрович? — Мастер с надеждой посмотрел на него. Рабочие, напротив, отводили глаза, старались не встретиться с ним взглядом, словно они сами были виноваты в поломке. Петрович задумался. Слишком уж неожиданной была эта просьба. В мыслях он был далеко от завода — на вокзале, где уже ждал его внук с туго набитым рюкзаком и удочками. Чтобы не терять ни одной лишней минуты, они договорились встретиться прямо на перроне. Обидно. Это была не обычная увеселительная прогулка за город, а нечто большее. Товарищи по работе, да и сам мастер прекрасно это понимали. Что скажет Петрович? А он молчал. Не потому, что не знал, что сказать. Он уже принял решение. Просто ему ничего не хотелось говорить. Конечно же, просьба мастера его не обрадовала, но он был настоящим ремонтником. И иначе поступить не мог.
— Ладно, — кивнул он наконец головой. — Поможешь, Валера? — повернулся он к своему молодому напарнику, недавно вернувшемуся из армии.
Хоть опыта у парня маловато, но физически он крепок и вынослив. Ухищренность в слесарном деле Петровича и медвежья сила подручного позволяли им работать быстро и слаженно. К тому же Валерка быстро вникал в слесарные таинства, «входил в них винтом» — шутил Петрович.
Валерка замялся, покраснел, пробубнил что-то невнятное.
— Поможешь? — снова спросил Петрович.
— Нет, не могу я, в театр иду, — выдавил он наконец.
Больше Петрович не настаивал.
— Ладно, иди.
Парень встал и, стараясь казаться безразличным, пошел к двери.
— И не стыдно проходимцу, — бросил кто-то ему в спину.
— Не надо, ребята, пусть идет, может быть, поймет когда-нибудь, — остановил Петрович.
— Пошли! — Решительным шагом ремонтник направился к агрегатному станку, обгоняя двух слесарей, вызвавшихся помочь.
Темной громадой, еще не успевшей остыть после работы, он возвышался в углу цеха. Станок был сложной конструкции и, что самое неприятное, малознакомый. Таких на заводе еще не было. Говорили, что и во всей стране этих станков наберется всего несколько десятков. Их выпуск только осваивался станкостроительной промышленностью. Отсюда и трудность. С одной стороны, сам завод-изготовитель не успел их как следует освоить, или, как чаще говорят техники, довести. Поэтому могли быть в станке мелкие, но досадные недоделки. В будущем их, конечно, устранят, доведут станок до совершенства, но сколько это займет времени? С другой стороны, и заводская ремонтная служба не успела узнать «характер» станка, выяснить причину его капризов. Удастся ли рабочему вдохнуть жизнь в эту машину? Он знал, что до него здесь побывали двое инженеров, внимательно обследовали станок, сверились с чертежами, но неисправности не нашли.
А обстановка торопила. То и дело к агрегатному подходили люди — инженеры, бригадиры с участков, где работа вот-вот должна была остановиться из-за отсутствия деталей. Тихонько, стараясь не отвлекать Петровича, спрашивали у мастера, тоже державшегося поодаль: «Ну как? Получается?» Мастер неопределенно пожимал плечами. Ему самому хотелось бы это знать, но он тоже не решался мешать Петровичу, знал: под горячую руку старый рабочий так отбреет… не посмотрит, что мастер. Только однажды он позволил себе подойти и как бы невзначай обронил:
— Звонили тут из заводоуправления, говорят, если обеспечим ремонт, премия будет… очень неплохая.
— Ладно, — отмахнулся слесарь.
По тому, как резко он это сказал, можно было понять, что сейчас ему не до премии. Он сам уступил бы половину получки тому, кто подсказал бы ему, где скрыта неисправность. На память пришла история, вычитанная недавно внуком. Крупная американская фирма изготовила дорогое и сложное устройство. А оно «не захотело» работать. Ни один техник, ни инженер не в силах были отыскать причину отказа. Тогда пригласили известного ученого. Походил тот возле установки, раскинул умом и мелком поставил крестик на том месте, где была неисправность. Изделие заработало. Пора было рассчитаться с ученым. Тот запросил кругленькую сумму не то в десять, не то в сто тысяч долларов. Жалко стало денег хозяевам фирмы, решили деликатно намекнуть — не много ли? Прислали ученому счет, где просили записать, за какую операцию сколько начислить денег. За то, что приехал, — цена билета, за то, что поставил крестик мелком, — сущие копейки, за то, что знал, где поставить крестик… Вот тут-то ученый и вписал кругленькую сумму, от которой стало худо хозяевам.
Совсем другие отношения были у старого слесаря со своим заводом. Здесь было ему все близко и дорого.
«А ведь в самом деле, отдал бы получку — лишь бы узнать, что с этим окаянным станком», — подумал он в отчаянии.
Работа не удавалась. Снова и снова ощупывал он детали машины, напрягая зрение, вглядывался в изломанные линии чертежа ее механической части. Напрасно. То ли неисправность действительно была настолько необычной, что даже ему, «королю ремонтников», как в шутку называли Петровича рабочие, она не давалась, то ли отвлекала и злила его нерасторопность и непонятливость новых подручных. А может быть, просто не давала сосредоточиться обида на Валеру и мысли о том, как там дома внучок, — сидит небось обиженный.
— Да держите вы как следует! — в сердцах прикрикнул он на подручных.
Выбиваясь из сил, они вдвоем едва держали в приподнятом положении тяжелый вал, под которым «колдовал» ремонтник. Прижавшись к нему грудью и плечом, Петрович чувствовал, как дрожит он в напряженных руках рабочих.
«Да, слабоваты ребята, не то что Валерка», — подумал он. И от этой дрожи снова вдруг потерял нить мысли, а ведь что-то подумал — вроде бы очень дельное… И тут дрожь оборвалась. Петрович удивленно поднял взгляд и увидел смущенно улыбающегося Валерку. Как был в выходном костюме, он, поднатужившись, надежно держал своей медвежьей хваткой вал, а двое рабочих разминались рядом, поводя обессилевшими руками. «Молодец! Выйдет все-таки из него ремонтник!» Петрович почувствовал, что исчезла не только дрожь вала. Мысли, которые раздражали и отвлекали его, мешали сосредоточиться, тоже ушли. И он отчетливо восстановил потерянную было идею.
Сняв стеганку, чтобы легче было пробраться в узкое отверстие, слесарь протиснулся к толкателю, который чем-то насторожил его. Работать было неудобно. Выступающие заостренные кронштейны, головки болтов оставляли лишь небольшую щель, куда с трудом проходила рука. Он нащупал толкатель, попробовал его дернуть. Не получилось. Дернул чуть сильнее.
Так вот оно что! Штанга толкателя выскочила из своего гнезда. Резьба в нем была сорвана. С обессилевшими руками, но с просветлевшим лицом Петрович вылез из-под станка. Нашел! Однако радоваться было рано. Чтобы устранить неисправность, нужно было разобрать чуть ли не весь станок. На эту разборку (с последующей сборкой) ушла бы неделя!
— Час от часу не легче, — вздохнул цеховой мастер. — Может быть, придумаешь что-нибудь, Петрович?
Подумать действительно было над чем. Нарезать новую резьбу на толкателе и в его гнезде — дело не сложное, с ним мог бы справиться любой ученик. Собственно, в этом и заключался весь ремонт, необходимый станку. Но это только в том случае, если бы нарезку предстояло делать в нормальных условиях — на деталях, удобно зажатых в тисках. Вся сложность работы в том и заключалась, что до толкателя и его гнезда было не добраться. Самое большое, что мог сделать даже опытный слесарь, — это качнуть его двумя пальцами. Но как нарезать резьбу! Это было ничуть не проще, чем, пользуясь пальцами ноги, пришить пуговицу.
И все-таки Петрович решил попробовать. Вместе с Валеркой они долго работали напильниками, бегали на участок сварки, прихватывали один к другому причудливо изогнутые стержни. Наконец торжествующий Петрович снова появился возле агрегатного станка. В руках он держал приспособление, которым определенно никто не пользовался ни до него, ни после. Перегнутый во многих местах, как коленчатый вал, стержень заканчивался держателем, в нем торчал метчик, которым предстояло нарезать резьбу.
Снова Петрович нырнул в железную темноту станка, осторожно нащупывая гнездо толкателя. Валерка что было силы налег на вал, а один из подручных принялся по команде Петровича осторожно поворачивать приспособление. Вместе с ним в темноте поворачивался и метчик. Ремонтники не могли видеть, правильно ли он вворачивается в металл, да это было и не нужно. Натренированные пальцы Петровича «видели» не хуже глаз. Чувствуя каждое движение метчика, он знал — все идет как надо! Последний оборот, и резьба готова! Скоро нарезали резьбу и на толкателе.
Станок снова был в строю. Столь нужные заводу детали пойдут в судосборочные цеха, на стапель. Простоя не будет. Вытирая руки ветошью, Петрович не заметил, как к ним подошел мастер цеха.
— Поздравляю, — сказал он, обращаясь к Петровичу.
— И их поздравь, — кивнул ремонтник в сторону Валерки и рабочих.
— Что, к самому разбору премии поспел? — не то в шутку, не то всерьез спросил мастер.
— А что, заслужил, — заступился Петрович, — без него бы и сейчас еще копались.
Он был рад за своего подручного, который хотя и с опозданием, но, видимо, понял, почему старший товарищ остался на заводе. Не ради премии, а потому, что был он настоящим честным рабочим. И для него ремонт станка был вопросом профессиональной гордости. Точно так же, как ни один врач не оставил бы без помощи больного, хороший ремонтник не мог бросить вышедшую из строя машину, иначе его как мастера перестали бы уважать товарищи. Но что еще важнее — он сам перестал бы уважать себя как профессионала.
Как часто нам приходится видеть на городских улицах проносящуюся под вой сирены машину «скорой помощи». Каждый раз этот душераздирающий звук заставляет тревожно сжаться сердце. А если в это время мы приближаемся к дому, невольно ускоряем шаг: куда завернет машина с яркими красными полосами и мигающим синим огоньком на крыше? Уж не к нам ли? А есть люди, у которых подобное чувство вызывает появление другой машины, на которую мы с вами даже не обратим внимания. В самом деле, что для нас зеленый грузовичок с деревянной будкой вместо кузова, на которой написаны мирные и весьма спокойные слова — «Техническая помощь». Но настоящего, добросовестного слесаря-ремонтника встреча с такой машиной никогда не оставит равнодушным. Где-то в глубине души у него, конечно же, шевельнется мысль: «А все ли сейчас благополучно на заводе, как там справляются без меня друзья-ремонтники?»
— Что дальше? — спросил я, стараясь говорить как можно безразличнее. Ведь основная часть профессий была пройдена, и теперь волей-неволей Чижику придется на чем-то остановиться. Конечно же, мне было интересно узнать, кем решит стать этот вдумчивый и цепкий паренек. Какая профессия покажется ему и всем нам главнейшей?
— Дальше нам очень пригодятся вот эти красивые штуки. — Олег небрежно сдвинул каску на лоб Чижика.
— Полезем в трюм, — просиял Тима.
— И немедленно.
Тима почти рысцой припустил к вздымавшемуся вдалеке корпусу океанского судна. Мы едва успевали за ним.
— Давай-ка, браток, потише, — остановил Тиму Олег, — а то никакого рассказа не получится.
По узкому металлическому трапу мы поднялись на борт.
— Теперь идите за мной, хорошенько смотрите под ноги, влево-вправо не забегайте!
«Что-то уж слишком строгим стал наш мастер», — подумал я, но, когда чуть не провалился в открытый люк, понял, что он был прав. По бесчисленным трапам и тускло освещенным коридорам мы прошли в кормовую часть судна. Здесь Олег остановился:
— Видите этот огромный проем? Сюда устанавливается сердце теплохода — двигатель. Не бойтесь, подойдите ближе.
Мы приблизились к самому краю проема. Внизу разверзлась стальная пропасть. В середину черного провала корабелам предстояло установить огромный, размером с несколько тепловозов, судовой двигатель. Казалось, стоит опустить его на дно трюма — и он продавит своим весом днище.
— Серьезная работа, — нарушил молчание Олег, — без двигателя теплоход не теплоход, а так, железная коробка.
— Значит, теплоходом его делает установленный в трюме двигатель? — неуверенно спросил Тима.
— Совершенно верно, связь тут прямая…