Харчевня в Шпессарте-2: Холодное сердце
Страница 5 из 8
Холодное сердце (сказка)
Но Езехиль, который раньше выигрывал, стал вдруг раз за разом проигрывать, мрачнея и ругаясь. Петер всякий раз набирал на два очка больше. Наконец Езехиль выложил на стол свои последние пять гульденов.
— Ставлю последние, — сказал он. — Но если я и эти проиграю, буду играть ещё. Ведь ты одолжишь мне из своего выигрыша, Петер?
— Сколько хочешь! — весело сказал Петер. — Хоть сто гульденов!
И Толстый Езехиль кинул кости, и выпало число пятнадцать.
— Хо! — крикнул он. — Теперь кидай ты!
Петер кинул, и выпало восемнадцать, и тут знакомый хриплый голос за его спиной произнёс:
— Всё! Это конец!
Петер оглянулся: позади стоял Голландец-Михель. Петер испуганно выронил кости. Но Толстый Езехиль не видел Михеля — великан ему не показался, — поэтому Езехиль спокойно попросил у Петера взаймы десять гульденов.
Петер опустил руку в карман — он был как в полусне, — в кармане денег не было… Он посмотрел в другом кармане — и там было пусто. Тогда он вывернул куртку наизнанку — ни одной монеты не выпало из неё!
Только теперь вспомнил Петер о своём первом желании: иметь всегда столько денег, сколько лежит в кармане Толстого Езехиля… Всё исчезло как дым!
Хозяин трактира и Толстый Езехиль с удивлением наблюдали, как Петер выворачивает карманы: они не хотели верить, что у Петера ничего нет. Ведь только что он выиграл сто гульденов у Езехиля! Когда же они сами пошарили в его карманах, они страшно разозлились и стали клясться, что Петер-Игрок злой колдун и чудом спровадил свои деньги домой. Петер оправдывался, но напрасно. Езехиль сказал, что расскажет об этом случае всем соседям.
Тут оба накинулись на Петера и вышвырнули его на улицу.
Уныло побрёл Петер домой. В небе не светило ни звёздочки. И всё же он различил высокую фигуру, молча шагавшую рядом.
— С тобой всё кончено, Петер! — сказал великан. — Я знал это ещё тогда, когда ты бегал к глупому карлику. Попытай-ка счастья со мной. Ты не пожалеешь об этом. Если помнишь дорогу и не боишься, то приходи завтра. Я буду на холме весь день. Позови меня…
Петер, конечно, сразу узнал великана Михеля. Но ему стало так страшно, что он ничего не ответил и побежал прямо к дому…
В понедельник утром Петер отправился на завод. Там его ждал начальник округа. Он пожелал Петеру доброго утра и спросил его строгим голосом:
— Можете вы оплатить свои долги?
Петер поник головой. Он признался, что у него ничего нет, и предоставил начальнику описывать имущество, свой дом, и двор, и завод, и конюшню, и лошадей с коляской. Всё это должно было быть продано, если Петер не заплатит долгов.
И пока начальник с судейскими обходили завод и всё записывали и оценивали, Петер подумал о том, что до леса не так уж далеко. Если ему не повезло с Маленьким, то можно попытать счастья у Большого…
И Петер побежал в лес.
Побежал так быстро, будто сам судья гнался за ним по пятам.
Когда он пробегал место, где впервые разговаривал с гномом, ему показалось, что какая-то невидимая рука пытается его остановить. Но он вырвался и побежал дальше.
Так он бежал до самой границы владений маленького гнома — до небольшого оврага, — и едва он перепрыгнул овраг и крикнул: «Михель!» — огромный сплавщик уже стоял перед ним с шестом в руках.
— Пришёл? — спросил Михель смеясь. — Ну ладно, успокойся! Все твои несчастья от этого Стеклянного карлика! Если уж дарить, то надо дарить щедро, а не как этот скряга! Идём ко мне, в мой дом! Там посмотрим, договоримся ли мы… Сойдёмся ли в цене…
«Сойдёмся ли в цене? Что я могу ему предложить? Ведь я гол как сокол! Чего он хочет?» — думал Петер, подходя к дому Михеля.
Дом этот ничем не отличался от обычных крестьянских домов. Они вошли в комнату.
Петер увидел деревянные стенные часы, огромную изразцовую печь, широкие лавки вдоль стен и кухонную утварь на полках. Михель указал ему место за просторным столом, вышел и вскоре вернулся с кувшином вина и двумя стаканами.
— Если бы у тебя и хватило сил на что-либо в жизни решиться, — сказал Михель, — твоё глупое сердце задрожало бы от страха! Во всем тебе мешает сердце, Петер. А все обиды и несчастья земли, — опять-таки сердце от них болит! Скажи, почувствовала ли что-нибудь твоя голова, когда тебя называли обманщиком и негодяем? Что у тебя, желудок, что ли, заболел, когда начальник у тебя дом отнимал? Отвечай!
— Сердце болело, — грустно сказал Петер, приложив к груди руку.
— Что заставляло тебя лезть в карман за деньгами, когда какой-нибудь нищий снимал перед тобой свою шляпу? — продолжал Михель. — Опять-таки сердце! Не глаза и не язык! Не руки и не ноги заставляли тебя это делать, а сердце! Как говорится: ты всё принимал близко к сердцу!
— Но что же делать, чтобы сердце не волновалось? — спросил Петер. — Я изо всех сил стараюсь заглушить его голос, а оно стучит и стучит и причиняет мне боль!
— Сам ты ничего не сделаешь! — рассмеялся Михель. — Отдай его мне, отдай мне этот трепещущий комочек, и ты увидишь, как тебе станет хорошо!
— Вам? Моё сердце? — в ужасе воскликнул Петер. — А сам я должен умереть? Никогда!
— А ну-ка взгляни вот сюда! — С этими словами Михель открыл дверь небольшой кладовки.
Сердце у Петера судорожно сжалось, но он не обратил на это внимания, потому что зрелище, открывшееся ему, было слишком странным и неожиданным.
На полках в кладовке стояло множество стеклянных банок. На банках были наклеены этикетки с именами. Петер с любопытством прочёл их…
Здесь было сердце судьи, сердце Толстого Езехиля, сердце Короля Танцев и Главного лесничего… Здесь было шесть сердец скупщиков хлеба и три сердца ростовщиков — короче, это была коллекция самых почтенных сердец округи!
— Смотри! — говорил Михель. — Все эти люди отбросили свои страхи и заботы! Ни одно из этих сердец не волнует больше своих хозяев. Они спровадили из дому беспокойного гостя и чувствуют себя прекрасно!
— Что же они носят в груди вместо сердца? — дрожащим голосом спросил Петер: у него просто голова закружилась от всего этого.
— Вот что, — сказал Михель, выдвинул ящик в шкафу и протянул Петеру… каменное сердце!
У Петера по спине забегали мурашки.
— Та-ак, — пробормотал бедняк, — мраморное сердце! Должно быть, холодно от него в груди!
— Конечно! Этакий приятный холодок… Да и зачем сердцу быть горячим? Зимой от этого тепла всё равно толку мало — лучше выпить вишнёвой наливки, — а летом, когда жарко и душно, такое сердце отлично холодит! И, как говорится, ни жалости, ни страха. Никаких глупых страданий!
— И это всё, что вы мне предлагаете? — недовольно спросил Петер, — Я-то думал получить деньги, золото, а вы мне сулите камень!
— Полагаю, что для начала тебе хватит ста тысяч гульденов? — спросил Михель. — Пустишь их удачно в оборот — станешь миллионером!
— Сто тысяч?! — радостно воскликнул Петер. — Глупое сердце! Да не колотись ты, не колотись! Сейчас я с тобой разделаюсь! — И, повернувшись к Михелю, он сказал: — Идет! Давай камень и деньги! Забирай сердце!
— Я знал, что ты умный парень, — довольно рассмеялся Михель. — Пойдём выпьем ещё, а потом я отсчитаю тебе деньги…
И опять они сели в комнате за стол и пили, пили, пили, пока Петер не погрузился в глубокий сон…
С изумлением проснулся Петер от весёлых звуков почтового рожка.
Он увидел, что сидит в прекрасном экипаже, который катится по широкой дороге.
И когда он перегнулся через край коляски и посмотрел назад, он увидел вдали подёрнутый голубоватой дымкой густой лес Ш варцвальда.
Петера охватило странное чувство: что он — это не он, а кто-то совсем другой…
Но он так ясно помнил всё, что произошло вчера… Поэтому он отбросил раздумья и крикнул:
— Я — Петер-уголыцик! Я это, и никто другой! И этим всё сказано!
Но всё-таки он дивился на самого себя, дивился, что ему совсем не грустно покидать свою тихую родину, эти леса, где он родился и так долго жил.