Дюймовочка

Страница 2 из 3

Дюймовочка (сказка)

Так миновали лето и осень; но вот дело пошло к зиме, длинной холодной зиме. Певуньи птички раз­летелись, кусты и цветы увяли, большой лопушиный лист, под которым жила Дюймовочка, пожелтел, весь засох и свер­нулся в трубочку. Сама крошка погибала от холода: платьице ее разорвалось, а она была такая маленькая, нежная — замер­зай, да и все тут! Пошел снег, и каждая снежинка была для нее то же, что для нас целая лопата снега; мы ведь большие, а она была всего-то с дюйм! Она завернулась было в сухой лист, но он совсем не грел, и бедняжка сама дрожала как лист. Возле леса, куда она попала, лежало большое поле; хлеб давно был убран, одни голые, сухие стебельки торчали из мерзлой земли; для Дюймовочки это был целый лес. Ух! Как она дрожала от холода! И вот пришла бедняжка к две­рям полевой мыши; дверью служила маленькая дырочка, прикрытая сухими стебельками и былинками. Полевая мышь жила в тепле и довольстве: все амбары были битком набиты хлебными зернами; кухня и кладовая ломились от припасов! Дюймовочка стала у порога, как нищенка, и по­просила подать ей кусочек ячменного зерна — она два дня ничего не ела!
— Ах ты, бедняжка! — сказала полевая мышь: она была, в сущности, добрая старуха. — Ступай сюда, погрейся да поешь со мною!
Девочка понравилась мыши, и мышь сказала:
— Ты можешь жить у меня всю зиму, только убирай хоро­шенько мои комнаты да рассказывай мне сказки — я до них большая охотница. И Дюймовочка стала делать все, что приказывала ей мышь, и зажила отлично.
— К нам скоро придет гость, — сказала полевая мышь. -Мой сосед обычно навещает меня раз в неделю. Он живет еще куда лучше меня: у него огромные залы, а ходит он в чудес­ной бархатной шубке. Вот если бы тебе удалось выйти за не­го замуж! Ты бы зажила на славу! Беда только, что он слеп и не может видеть тебя; но ты расскажи ему самые лучшие сказки, какие только знаешь.
Но девочка пропустила все это мимо ушей: ей вовсе не хоте­лось выйти замуж за соседа — ведь это был крот. Он в самом де­ле скоро пришел в гости к полевой мыши. Правда, он носил черную бархатную шубку, был очень богат и учен; по словам полевой мыши, помещение у него было раз в двадцать простор­нее, чем у нее, но он совсем не любил ни солнца, ни прекрасных цветов и отзывался о них очень дурно — он ведь никогда не ви­дел их. Девочке пришлось петь, и она спела две песенки: «Май­ский жук, лети, лети» и «Бродит по лугам монах», да так ми­ло, что крот прямо-таки в нее влюбился. Но он не сказал ни слова — он был такой степенный и солидный господин.
Крот недавно прорыл под землей длинную галерею от свое­го жилья к дверям полевой мыши и позволил мыши и девоч­ке гулять по этой галерее сколько угодно. Крот просил толь­ко не пугаться мертвой птицы, которая лежала там. Это была настоящая птица, с перьями, с клювом; она, должно быть, умерла недавно, в начале зимы, и была зарыта в землю как раз там, где крот прорыл свою галерею.
Крот взял в рот гнилушку — в темноте это ведь все равно, что свечка, — и пошел вперед, освещая длинную темную гале­рею. Когда они дошли до места, где лежала мертвая птица, крот проткнул своим широким носом в земляном потолке дырку, и в галерею пробился дневной свет. В самой середине галереи лежала мертвая ласточка; хорошенькие крылья бы­ли крепко прижаты к телу, лапки и головка спрятаны в пе­рышки; бедная птичка, верно, умерла от холода. Девочке стало ужасно жаль ее, она очень любила этих милых птичек, которые целое лето так чудесно пели ей песенки, но крот толкнул птичку своей короткой лапой и сказал: —  Небось не свистит больше! Вот горькая участь родиться пичужкой! Слава богу, что моим детям нечего бояться этого! Ведь птичка только и умеет, что чирикать — поневоле замерз­нешь зимой!
—  Да, да, правда ваша, умные слова приятно слышать, -сказала полевая мышь. — Какой прок от этого чириканья! Что оно приносит птице? Холод и голод зимой? Много, нече­го сказать!
Дюймовочка не вымолвила ни слова, но, когда крот с мы­шью повернулись к птице спиной, нагнулась к ней, раздвинула перышки и поцеловала ее прямо в закрытые глазки. «Может быть, та самая, что так чудесно распевала летом! -подумала девочка. — Сколько радости доставила ты мне, милая, хорошая птичка!»
Крот опять заткнул дыру в потолке и проводил дам обрат­но. Но девочке не спалось но­чью. Она встала с постели, сплела из сухих былинок большой хороший ковер, снесла его в галерею и завер­нула в него мертвую птичку; потом отыскала у полевой мы­ши пуху и обложила им лас­точку, чтобы ей было потеплее лежать на холодной земле. — Прощай, моя миленькая птич­ка, — сказала Дюймовочка. — Прощай! Спасибо тебе за то, что ты так чудесно пела мне летом, когда все деревья были такие зеленые, а солнышко так славно грело!
И она склонила голову на грудь птички, но вдруг испуга­лась — внутри что-то стучало. Это забилось сердечко птицы: она не умерла, а только окоченела от холода, теперь же со­грелась и ожила.
Осенью ласточки улетают в теплые края, а если какая-ни­будь запоздает, то от холода она окоченеет, упадет замертво на землю, и ее засыплет холодным снегом.
Девочка вся задрожала от испуга — птица ведь была в срав­нении с крошкой просто великаном, — но все-таки собралась с духом, еще больше закутала ласточку, потом сбегала при­несла листок мяты, которым укрывалась вместо одеяла са­ма, и покрыла им голову птички.