Домовенок Кузька-12: Домовенок Кузька и проказник Сенька

Страница 4 из 5

Домовенок Кузька и проказник Сенька (сказка)

 

---

Глава 7. Неучтенный гость

Знает домовенок, что среди его родственников всякие попадаются. Есть веселые, как Адонька с Афонькой. Их домовенок любит и всегда к себе в гости зовет. Есть не очень веселые, как Кувыка с Бутеней. Но и с ними Кузька дружбу водит. А есть и вовсе хмурые да злые, как завистник-ненавистник дед Жердяй. Таких Кузька не любит и в свой домик не приглашает.
«Неужто Жердяй сам в горницу пробрался, с Лидочкой и Аленкой познакомился? — задумывается домовенок. — Ох и трудно же мне будет от него избавиться!»
— А ну-ка, рассказывай, где ты этого лохматого видал, — требует домовенок. — Почему я до сих пор о нем слыхом не слыхивал? Где ж он сидит-то, не учтенный ни в одной книжке, не записанный? На печной трубе, да? Я ему покажу, как маленьких девчонок непослушанию учить да беспорядок в горнице наводить!
— И не на трубе вовсе, — говорит Лешик. — Иногда он в старом дедушкином валенке сидит, а то в кармане у Аленки.
— Как в кармане? — в один голос удивляются Кузька с Юлькой.
Еще крепче задумывается домовенок. Всех своих родственников он знает. Баюнок под подушкой живет, Банник — в баньке жаркой, Сдобыш возле амбара да печки крутится. Но про тех, что в девчоночьих карманах живут, домовенок отродясь не слыхивал. «Может, и не домовой он вовсе? А так, карманник какой? — размышляет Кузька. — А чего ему тогда у нас-то понадобилось?»
Пока Кузька думал, позади него в домике какой-то шум послышался. Выглянул он потихоньку из мышиной норки и видит: бегает по горенке малюсенький домовенок, сам весь лохматенький, в рубашонке домотканной. Удивляется Кузька, ни в одном доме его деревеньки нет такого. «Ох, беда-беда, огорчение! Откуда ж только свалился он мне на голову? И чего ему только здесь надобно?» — думает Кузька.
А малюсенький неопознанный домовенок времени даром не теряет, носится по дому, как угорелый, и беспорядок наводит. Вот уже и чашки-миски под стол полетели, ложки посыпались. Это безобразие Кузька еще стерпел. Но как только пришлый домовенок к цветочкам на окошке потянулся, Кузька не выдержал:
— Чего же ты, безобразник, творишь-то? Неужто тебя кто в этой избе обидел, неужто покалечил?
Испугался лохматик, хотел в дверь выскочить да на улицу убежать. Только споткнулся через порог, в рубашонке своей да в половике запутался и стал истошным голосом кричать:
— Аленка! Аленка! Меня убить-погубить хотят, спасай скорее!
Лешик с шишигой скорее подбежали, подняли его, распутали. Держат, а сами по сторонам оглядываются:
— Кто тебя погубить хочет?
Маленький леший зеленой ладошкой гостю слезы вытирает, Юлька со своей большой ложкой в каждый угол заглядывает, врагов ищет. Смотрит домовеночек на диковинных хозяев, никогда он таких раньше не видел. Хлопает синими глазенками и от страха даже кричать больше не может. Видит, возле печки стоит кто-то тоже лохматенький, в красной рубашечке с пояском. С виду вроде вовсе не шишига какая-нибудь, а что ни есть всамделишный домовой.

— Кузька, Кузенька, спаси меня от них! — сразу вспомнил домовеночек, как девчонки вчера его кликали. — Сожрут меня злые вороги!
Как понял Кузька, что этот лохматик испугался домашнюю шишигу и маленького зеленого лешего, так и покатился со смеху. Но только вскоре Кузька веселье прекратил и бровки нахмурил:
— Откуда это ты мое имя знаешь? Ишь какой, сам набедокурил, а на нас обзывается. Вовсе и не злые Лешик с Юлькой, сам ты такой. А ну-ка, прибирай за собой весь беспорядок, — командует Кузька. — Забрался обманом в порядочный дом и столько забот нам прибавил! А мы ведь даже не знаем, сколько лет тебе, неведома зверушка, и как тебя звать-величать.
— Сенька меня зовут, — отвечает маленький гость. — Домовой я, только совсем маленький, всего два века назад народился. А живу я у Аленки…
— В кармане, — подсказывает Юлька.
— В деревне, — обиделся домовенок. — Домик у нас там почти такой, как этот. Правда, народу поменьше живет, зато цветов на окошках много. А в Аленкином кармане я путешествую, потому что в корзинке ехать боюсь. И дома один оставаться тоже не хочу.
— А я-то думаю, кто у Фенечки вчера молоко из блюдца выпил, — всплеснул руками Лешик. — То-то она вчера недовольно на меня смотрела. А я и не пил его вовсе. Ни из блюдца, ни из кружки.
— А жачем ты мою ложку ишпачкал? — надула губы Юлька. — Гряжнуля ты.
— Никакой ты не домовой, если ты беспорядок в доме наводишь, — говорит Кузька, поправляя скатерку на столе. — И не помощник ты Аленке, если ты ее непослушанию учишь.
Быстро-быстро моргает маленький Сенька глазенками, сейчас заплачет. Обидно ему, что Кузька не хочет его за домового признавать.
— Да я же не просто шалил, а как лучше хотел, — всхлипывает он. — Ведь когда у домового работы много, он никуда из домика не уйдет. А если вдруг все дела закончатся? Как тогда хозяева без тебя жить-то будут?
— Эх, голова твоя неразумная! Тетеха ты, недотепа, невразумиха! Так вот как ты Лидочку подговаривал, — догадался Кузька, — Позор на мои лапти. Да как же не доглядел я, не досмотрел?

Глава 8. Первое «ишправление»

Пока сокрушается Кузька, за голову хватается, Лешик с Юлькой в домике прибираются, половички расправляют, Сенька голову опустил, кулачками слезы вытирает, Лешику даже жалко стало маленького неразумного домовеночка — пошалить-то иногда так приятно. Особенно, когда тебе всякие взрослые не мешают!
— А чего ты в кармане у Аленки шидел? — спрашивает шишига Юлька. — Боялша нас што ли?
— Не-е, не боялся, — вертит головой Сенька. — Аленка еще дома говорила, что здесь очень добрый домовой живет по прозванию Кузька. Говорит, пошли учиться хозяйство вести. Только у вас все больно хорошо получается и оттого — скучно как-то.
— Охти мне, батюшки! Охти мне, матушки! Так ты нас от скуки избавить хотел, помогал нам, — засмеялся Кузька, хлопая в ладошки. — А для этого половички сбивал и чашки-ложки на пол кидал? Значит, и колокольчик у Милки вчера ты испортил?
Сенька сначала соврать хотел, уже рот открыл. А потом испугался, опять глазенками захлопал и чуть не плачет:
— Я же его только немножко испортил, я починю.
Юльке с Лешиком не хочется нового знакомого терять — потешный домовенок попался, хоть и глупый пока. Шишига даже забыла, что это из-за Сенькиных проказ Кузька на нее недавно сердился.
А у самого Кузьки лицо сердитое, а глаза смеются. «Может, и выйдет из этого лохмати-ка чего путное, — думает он. — Только негоже ему по валенкам да по карманам шляндаться, как самому некошному домовому».
— Так, в горнице у нас порядок, у шишиги в норке чистота, а ты посмотри на себя — вон какой чумазый. Чего же не следит за тобой твоя Аленка? И лапотки у тебя драные, и рубашка мятая. Хочешь с нами дружить, негоже таким лохматым ходить. Тебя же стыдно добрым людям показать, — ворчит домовенок. — В баньку тебя надо.
— Не хочу в банку, мне и так хорошо, — сопротивляется Сенька. — Я в прошлом годе в банку с медом упал, так еле выбрался!
— Да не в банку, а в баньку, — покатывается со смеху Лешик. — Там тепло и можжевеловыми веточками пахнет.
Схватил Кузька маленького домовенка в охапку и выбежал на улицу. Солнышко ярко светит, на небе ни облачка, а лес вдалеке тревожно шумит. Каждое деревце волнуется, каждая веточка о чем-то с соседней переговаривается. Такой шум стоит, будто гроза собирается над деревенькой. «Не по-доброму лес шумит, — думает домовенок и вздыхает. — Только некогда мне сейчас туда бежать, новости лесные узнавать — у меня самого в доме гости».
Решил Кузька попозже сороку обо всем расспросить, а сам поспешил скорее в баньку, что за огородом стоит. Только не успели они с Сенькой с крылечка спуститься, как петух подлетел к чужому домовому, не пускает его дальше.
— Злой он, — прячется за Кузькину спину Сенька. — Он меня сразу невзлюбил, чуть Аленку не клюнул.
— Это не он злой, а ты непонятливый, — улыбается домовенок. — Не любит Тотошка, когда в дом тайком чужие заходят. Чего таиться, если человек с добром идет? Из-за тебя еще и Аленка испугалась.
Ничего не отвечает Сенька, глазки опустил, стыдно ему. Не хотел он, чтоб петух хозяйку пугал, а ведь и правда так получилось. Боком-боком прошмыгнул Сенька мимо Тотошки и в баньку скорее забежал. Кузька подошел к березке, поклонился низко, просит:
— Дай мне, пожалуйста, немного веточек, чтоб тугой веничек связать. Пусть попарит гостенек косточки молодецкие. — Березка разрешила, веточки поближе к земле наклонила.
Юлька с Лешиком на крылечко вышли, поджидают. Даже щенку интересно, чего это домовенок так быстро в баньку убежал вслед за какой-то непонятной лохматой зверушкой. А как вышли Кузька с Сенькой, шишига даже в ладошки захлопала:
— Ишправление! Ишправление! Было у нас в доме штрашилище, а шичаш такая крашотища!
Сенька смущается, а Кузька головой качает. Он-то понял, что не давал раньше домовеночек Аленке себя причесывать и рубашку гладить, поэтому и не водился с ним никто. Приходилось бедненькому Сеньке обращать на себя внимание всякими гадостями.
— Ай да Кузька, ай да молодец! — чуть приплясывая, радуется Лешик. — Теперь надо Сеньку скорее Лидочке с Аленкой показать. Только где они до сих пор бегают? — пожимает он плечами.
Насторожился Кузька: и правда, давно что-то девчонок не видно, не слышно. Ни во дворе, ни в доме никого нет. Только одна бабушка Настасья по саду ходит, самые лучшие яблочки на варенье присматривает. Растерялся Кузька:
— Охти мне, матушки! Охти мне, батюшки! Позор на мои лапти, недоглядел, недосмотрел! Везде тишь да гладь-благодать, а Лидочки с Аленкой не видно. Может, опять они со мной в жмурки-пряталки играют? — присел на порожек и ждет.
Только никто не показывается, над доверчивым домовенком не смеется. Даже Лешик с шишигой Юлькой приуныли, тоже себя виноватыми чувствуют. А ведь и правда, пока с Сенькой разбирались, вовсе про Лидочку с Аленкой позабыли. Давно уже их нигде не видно. Бегает Лешик по двору, за ним щенок лохматый по пятам, во все углы заглядывают — нет нигде девчонок. Смотрит на это Сенька и чуть не плачет:
— Это я виноват. Я им сам велел в лесок за ягодой сбегать.
— Нет, не пойдет Лидочка одна в темный лес, — качает головой Кузька. — Ей баба Настя не разрешает со двора никуда уходить. А Аленка и вовсе забоится — она даже петуха сторонится.
— А я обманул Лидочку… Ну не совсем обманул, просто сказал, что это для бабушки сюрприз будет. Аленка тоже не хотела убегать, а я говорю, так мол надо, чтоб ты их поискал. Ведь если домовой ни о чем волноваться не будет, заскучает и к другим хозяевам уйдет, — почти шепотом говорит Сенька.
— Ой, беда-беда, огорчение! Что ни скажешь — не по разуму, что ни молчишь — все попусту, что ни спросишь — все без толку! — схватился Кузька за голову. — Ведь могут они в лесу испугаться, заплутаться, к Бабе Яге в Домик для плохого настроения попасть…
У Сеньки и так глаза на мокром месте были, а тут он совсем разревелся. Лешик от волнения даже забыл, что он петуха боится, обнял Тотошку. Щенок лег на порог и тоже чуть не плачет. Шишига Юлька расстроилась, бантики из косичек выдернула, волосы разлохматила, на котенка драного стала похожая. Но Кузьке долго огорчатся не положено.
— Не дело сейчас сырость разводить, — говорит Кузька. — Надо Лидочку с Аленкой из беды выручать, домой ворочать, пока бабушка Настасья не хватилась.