Боли

Страница 2 из 2

Боли (африканская сказка)

Он разжег огонь в горне. Молодой пастух принялся качать мехи, правда, с очень большой неохотой и лишь после того, как получил хорошую затрещину. Ибо это занятие не для фула, даже если он и не достиг возраста воина. Но как мог он ослушаться взрослых? Особенно когда речь шла о том, чтобы вернуть юность самому старому и почтенному человеку племени?
Тем временем огонь разгорался и удивлялся, что не слышит ответов на вопросы мехов:
Ух, куда?
Ух, куда?
Ух, куда?
Взял Тиени щипцы, обернулся и стукнул с размаху по голове Боли:
Вот тебе, Боли кривоногий!
Вот тебе, Боли лопоухий!
Вот тебе, толстопузый!
Вот тебе, длиннорукий!
Вот тебе, вот!
Потом он схватил старика Мавдо, бросил его в огонь и стал поворачивать и переворачивать своими щипцами. Когда от иссохшего старого тела не осталось ничего, кроме обугленных костей, он бросил эти кости в чан. А сверху вылил два бурдюка кислого молока, которые принесли пастухи.
Затем Тиени-кузнец встал перед чаном и трижды сосчитал до семи.
Из чана с кислым молоком никто не появился. Только почерневшие кости плавали в молоке, как кусочки углей.
Тиени-кузнец сосчитал три раза до семи и еще три раза до семи. И все без толку!
Тиени-кузнец сосчитал трижды три раза до семи и еще трижды три до семи. И все без толку!
Солнце закатилось. Огонь в очаге погас. Мехи смолкли и заснули. Но фула, привыкшие обходиться одной трапезой в день в отличие от других людей, все еще терпеливо ждали.
Снова Тиени сосчитал трижды до семи, потом трижды три раза до семи, потом трижды трижды три до семи. Но в чане поверх кислого молока по-прежнему плавали только обугленные кости.
На рассвете Дебо начала голосить и рыдать. Пожилые пастухи и молодые пастухи заговорили громко и гневно.
А как раз в это время по дороге к священному лесу проезжал мимо сам вождь Фама со своими приближенными. Остановился он и спросил, что случилось в кузне, почему так шумят фула.
Красавица Дебо с воплями и рыданиями бросилась на землю перед конем вождя.
И все фула, пожилые пастухи и молодые, и все женщины, и служанки подтвердили:
— Да, он сжег нашего Мавдо и бросил его кости в чан с кислым молоком.
— Он должен был вернуть ему молодость, и вот что он с ним сделал!— рыдала безутешная Дебо.
Слуги вождя Фамы схватили кузнеца Тиени, связали его и повели за собой к священному лесу.
Но тут солнце вышло из своего жилища, и тень Боли отделилась от деревянной фигурки и превратилась в юного подмастерья,— все такого же юного!
Он подошел к чану с кислым молоком, в котором плавали обугленные кости, и трижды сосчитал до семи. Затем он вышел из кузницы и побежал за вождем Фамой, за всеми его слугами и приближенными и всеми пастухами, которые направлялись к священному лесу.
Догнал юноша слуг, что вели кузнеца Тиени, связанного, как охапка хвороста. Приблизился и спросил:
— Куда ты идешь, хозяин?
— В священный лес,— ответил кузнец Тиени, дрожа и плача от страха.— Там перережут мне горло!
— Ответь, будешь ты снова оскорблять Боли словами или поступками? — спросил юноша.
— Никогда больше, никогда! Только спаси меня! — взмолился кузнец.
Тогда юноша догнал вождя Фаму и пошел рядом с его конем.
— Фама! — сказал юноша.— Кузнец ни в чем не виноват. Мавдо ждет нас в кузнице, здоровый и невредимый.
Развязали слуги кузнеца Тиени, и вся толпа во главе с вождем Фамой — его приближенные, пожилые фула и молодые фула и все женщины и служанки,— все вернулись в кузницу Нумукэ. И там увидели они старого Мавдо молодым и прекрасным, как в день его свадьбы с красоткой Дебо.
Вот с тех пор, с того случая с Тиени, ни один кузнец не осмеливается обижать свои тотемы. Ибо в них обитают духи давно ушедших предков.

— КОНЕЦ —