Бережок — Коржиков В.

Страница 10 из 11

Бережок (рассказы и стихи)

---

ТИХАЯ РЕЧКА

Как-то во время отпуска, ароматным летом, в таёжном селе, не вытерпев жары, решили мы с сыном поплескаться в реке и наловить раков.
— Раков? — спросил нас сосед, агроном совхоза, садясь в «газик». На карася он бы время нашёл, а возиться с какими-то раками было некогда. — Так это вам надо на Раковку, — сказал он.
— На Раковку, на Раковку, — подтвердила из-за забора собиравшая огурцы соседка.
И, взяв старый котелок, мы отправились искать Раковку.
Прошагали село, вышли на звонкое от кузнечиков поле и остановились. Впереди, покачивая облака, тигриным семейством растянулись на заре рыжие пушистые сопки, а возле них, у самых мокрых лап, тащила брёвна работящая река.
— Это не наша. В таком шуме раки водиться не станут, — решили мы и потопали дальше.
Переправились через реку, забрались в прохладную моховую глушь, а Раковки всё не было. И мы стали сердиться:
— И где она, эта Раковка?!
И тут, среди папоротников, за большой рекой, блеснула малая. Вода золотилась в ней медовыми струйками, лужицы в солнечных пятнах желтели, как блюдечки мёда, на травинках вспыхивали зелёные стрекозы, а в сторону от нас медленно уползал недовольный удавчик.
Сын бросился за ним, но вдруг глянул под ноги и закричал:
— Раки!
Мы быстро нахватали их полный котелок. Они зашевелились, зашебуршали, будто бы заворчали:
— Ну и вредные мужики попались! Сейчас домой понесут, огонь разведут, варить будут!
Но мы присели на поваленное бревно рядом с дедом, который ловил пескарей для наживы, и стали слушать тишину. И капли воды из родника. И шелест травы под брюхом уползающего удавчика. И высоко-высоко звук реактивного самолёта.
— Тихая речка! — сказал сын.
— А чего ей шуметь? О чём рассказывать? — подумал я вслух. — Это тебе не кит, который по всем океанам прокочевал. Она-то всего два-три километра по земле бежит.
— И то верно, — усмехнулся дед. — Что с неё возьмёшь? Чего ей шуметь? Не Амур, не Волга. Раковка. Что в ней? Пескари да раки. Что на ней было? Кто знает? Разве что когда-то белых туда-сюда гоняли. Да японский офицер погнался за разведчиком, саблю потерял. А уж как пошли партизаны гнать самураев да беляков до Тихого океана, так эта Раковка из-под копыт до самого неба летела!
Мы с сыном переглянулись: вот тебе и Раковка! Вот тебе и тихая речка! Хоть и течёт по земле всего два километра, а и беляков по ней туда-сюда гоняли! И японский офицер саблю в ней потерял! И до неба из-под копыт летела! А как погнали от неё оккупантов— так до самого Тихого океана. Ничего себе тихая речка!
Да не тихая она, не забытая, а просто скромная.
Скромная, да боевая!
Разговорились мы, расшумелись, так что котелок перевернули. А раки из него бегом, бегом! Поди, соберутся в норе, в своей медовой воде, начнут шуршать, шевелить усами, качать головами:
— Ну, повезло, вот повезло! Хорошие мужики нам попались!

РЕКА МОЛОЧНАЯ

Через луга цветочные,
Тиха, невелика,
Текла река Молочная,
Старинная река.
Струила под осинами
Прозрачное тепло,
Качала стрекозиное
Прозрачное крыло.
И лес, и травы сочные,
И тучки, и стада
Кивали вслед:
«Молочная, Молочная вода!»
Мальчишки куролесили,
А вынырнув легко,
Отряхивались весело:
«Водица — молоко!»
И стая перелётная
Порой шумела:
«Да! Уютная, дремотная,
Отличная вода!»
А в дымные, военные,
Грохочущие дни
Река покрылась пеною
От огненной брони.
Изрыта, протаранена,
Прострелена до дна,
Была она изранена,
Но выжила она.
Чужой её не сделали,
Не взяли в плен враги.
И ты речонку смелую
Теперь побереги.
Чтоб людям было весело
И облачку легко,
Чтоб солнце куролесило:
«Не речка — молоко!»
Чтоб стая перелётная
Не крикнула:
«Беда! Негодная, болотная,
Погибшая вода!»

РЫБА

Сейчас даже подумать удивительно, что с нами когда-то было такое: жили мы с сыном на берегу океана, ходили к бухте смотреть, как рыбачат другие, а сами не поймали ни одной рыбы.
Наконец и мы соорудили удочку, накопали у берега юрких морских червей и отправились на рыбалку по плавучим мосткам, протянутым от берега к поставленному на прикол старому пароходу. Не было на нём уже ни матросов, ни капитана, и только на корме сидел старичок вахтенный и пускал из трубки дымок. Сначала дымок был по-дневному белым, потом голубым, потом накалялся, как проволочка в огне, золотился, и тогда по качающимся мосткам один за другим начинали топать на вечерний лов рыболовы.
Первым шагал вразвалку бывалый водолаз, который хорошо знал, где водится рыба.
За ним — старый боцман, который когда-то ловил в Антарктиде китов.
Потом — взявший отпуск командир корабля, капитан третьего ранга.
За командиром шлёпали мальчишки, а за мальчишками со своей удочкой мы. Ловить большую рыбу.
Все уселись поближе к корме, свесили с мостков ноги, наживили крючки и метнули лески. Грузила быстро пошли вниз сквозь бегущие по воде ребристые облака и сопки. Мы проводили их взглядом и стали ждать.
Прошёл рядом, выбираясь в океан, теплоход, приподнялся на синей волне, гуднул: «Ну как?»
Мелькнул вверху самолёт, глянул вниз: «Ну что?» А могучие портовые краны, грузившие вдали на судно машины, далее не повернулись: «Смотреть-то не на что!»
В глубине, под заросшим днищем парохода, колебались травинки, ползла по дну сонная морская звезда, сверкали мальки, а рыбы не было. Курил на корме старичок, сердито сопел рядом с нами командир корабля, а рыбы всё не было.
Но вот справа, на краю бухты, солнце присело на дома, потёрлось о крыши, и зазолотился, заалел в прозрачной дымке весь большой город. И облака, и дома, и краны.
И тут внизу, под кормой, в загоревшейся воде, засеребрились, зашныряли крупные рыбьи спины.
Водолаз откинулся назад, потянул леску, и на мостки вылетела тяжёлая серая краснопёрка!
— Ага! — крикнул командир. И у него в руках тоже заколотилась пахнущая глубиной рыба.
Потом выдернул рыбу боцман. За ним стали тянуть мальчишки. И только у нас не клевало. Прошёл под кормой целый золотистый косяк, потёрся о борта другой. А у нас не клевало.
— Не идёт? — спросил командир.
— Не идёт, — сердито ответил сын.
И вдруг леса дёрнулась, и капитан шёпотом закричал:
— Тяни, тяни!
Сын потянул, закричал:
— Рыба, рыба! — И в воздухе затрепыхалась маленькая краснопёрка.
Мальчишки пересмехнулись, скривились:

— Ну и рыба… Сын замер.
Но командир корабля посмотрел на неё и как-то звонко сказал:
— Вот это рыба!
Старичок, который курил трубку, спросил:
— Первая?
Мы кивнули, и он закачал головой:
— Аи да рыба!
Качнул головой водолаз. И старый боцман, который ловил китов в Антарктиде, развёл руками:
— Да, это рыба!
Привстал на волне катерок, задержался вверху самолёт. Даже деловитые портовые краны важно повернули железные головы, будто заинтересовались: «Ну-ка, что там за рыба?»
И само солнце, протянув лучи, похлопало ими по нашей рыбе, позолотило бока, засветило ей алые перья и пыхнуло, словно сказало: «Отличная рыба!»
И уже прошло с той поры много лет, и ловилась у нас в жизни рыбка всякая — и большая, и малая, и хорошая, и не очень, — а мы с сыном часто вспоминали, как шли мы, счастливые, по золотому закату домой, несли улов, и какая эта была прекрасная, замечательная, лучшая в жизни рыба!