Баба Яга и ее внучки Ягобабочки — Кузьмин Л.
Страница 9 из 20
Баба Яга и ее внучки Ягобабочки (сказки)
И паренёк после такого сказа тоже было хотел развести руками, но лягушка-квакушка вскричала:
— Тех удальцов царевна взглядом не одарила, так одарит нас! А ну-ка, парень, коня-то опять разверни поживей!
И развернул паренёк вороного коня, снова скоком-цоком подлетел к царевне под самое оконце, а лягушка приказывает котику:
— Ударь, Котофейка, в балалаечку!
Ударил Котофейка по струнам балалаечки, и они, непростые, самозвонные, так запели, так загудели, что царевна в оконце шевельнулась, очнулась, и опустила свои очи в сторону паренька.
Опустила, вздохнула, даже золочёную раму перед собой в оконце раскрыла пошире.
И смышлёная лягушка-квакушка котику, не медля, говорит:
— Прыгай, Котофейка, с коня на подоконник! К царевне щёчкой приластись, шёрсткой прижмись!
Перепрыгнул Котофейка с коня, с колен паренька на подоконник, к локотку царевны прижался, по её руке усатой щёчкой да шёлковым ушком давай водить, давай водить, и — царевна Несмеяна улыбнулась!
Она тоже ласково гладит пушистого котика, а глаз — сразу ясных! — не сводит со статного паренька.
И тут он сам не сплошал! Сам догадался, что дальше делать! Подхватил квакушку на ладонь, поднял к оконцу, показывает царевне.
Царевна Несмеяна как приметила на лапке у лягушки кольцо, так и совсем весёлым смехом рассмеялась.
— Что это за диво? — говорит пареньку. — Неужто эта широкоротая попрыгушка — твоя невеста? На ней ведь колечко не просто серебряное. Оно, похоже, обручальное.
Но весело отвечает и паренёк:
— Нет, квакушка-попрыгушка не невеста. Она только моя советчица, наставница. А невеста мне — теперь ты! По указу твоего батюшки. А главное — по твоей мне сейчас улыбочке! Так что с лягушки-квакушки это колечко сними, и, если ты, царевна, со мною согласна, то себе его тут же на пальчик и надень…
И царевна, не мешкая, надела колечко на пальчик, и они с пареньком стали сначала женихом да невестой, а потом и добрыми мужем да женою.
Ну, и само собой, котик Котофейка тоже остался у них при дворце-тереме жить. Ему они доверили на здешней кухне творог да сметану от мышей сторожить.
А лягушка-квакушка поселилась в дворцовом саду, в чистом, тёплом пруду.
И когда паренёк приходит сюда погулять со своею улыбчивой супругой-царевной, то лягушка из пруда выглядывает и пареньку квакает:
— Ква-ква! Ква-ква! Вот теперь ты и сам видишь, твои честные денежки не пр-р-опали!
Вострушечка-семилеточка
В некотором царстве-государстве жил в одной деревне вдовый мужичок. И были у него дочка да сынишка.
Дочку все прозывали Вострушечкой-семилеточкой. Минуло ей всего семь лет, а она уж в доме полная хозяйка. Она печь топит, щи-кашу варит, отца на работу провожает, братцевы рубашонки чинит, да при всём при этом ещё и весёлые песенки поёт… Вот и выходило, что Вострушечка она, Вострушечка-семилеточка.
Ну, а братца звали просто Терёшкой. Он-то был небольшим совсем. Правда, шустрым и смекалистым тоже. Если сестрица воду или дрова несёт в дом, он безо всякой просьбы подбежит, подсобит.
Но больше всё же он играл на улице в лошадки, всё скакал по лужайке на палочке верхом.
И вот он однажды под самый под вечер гуляет там, забавляется, а по дороге, по улице летят-топочут живые кони. Топочут, на всю деревню бубенцами гремят, серебряной сбруей сверкают, катят за собой золотую карету.
Карета — по всему видно — царская.
Терёшка не утерпел да на запятки и вспрыгнул.
Карета понеслась ещё пуще.
А тем временем шёл с поля отец. Он всё это увидел, закричал — да поздно!
Умчалась золотая карета вместе с Терёшкой за синий лес.
«В царскую столицу увезли!»— ахнул мужичок, отец Терёшки. Ахнул, побежал следом. «Царь-то у нас — не просто царь. Он, говорят в народе, ещё и колдовать умеет. Он с нашим Терёшкой что-нибудь колдовское сотворит!»
Добежал мужичок до столицы. Как был, весь в пыли, в худой шапчонке да в лаптях, так прямо в царский терем и ломится.
Стража, конечно, хода ему не даёт: «Куда ты, такой-разэтакий!»
Ладно, царь услышал, стукнул в раму, выглянул из окошка:
— Что за шум?
— А вот что… — объясняет мужичок. — У вас тут где-то мальчик только что объявился, так этот мальчик — мой!
— Русенький? Беленький? — переспрашивает царь.
— Беленький! — кивает мужичок.
— Шустренький? С виду такой умненький?
— Конечно, умненький! — радуется мужичок-отец. — Отдавай мне его скорее!
— Ну-у, — говорит царь, — умненькие, шустренькие нам самим нужны… Да и чем ты докажешь, что он тебе сыном приходится?
Мужичок руками развёл, бормочет: «Спросите самого Терёшку…»
А царь смеётся:
— Спросить нельзя! Он в моих царских покоях отдыхает после дороги. Мы иначе поступим… Раз мальчик умненький, то и родня у него должна быть смышлёная. Вот если к утру отгадаешь три мои загадки — тогда тебе поверю. Загадки такие: что всего на свете быстрее, что всего жирнее да что всего милее? А теперь ступай!
И выставили стражники мужичка за ворота, пошёл он к дому, повеся голову.
Идёт, думу думает: «Кто самый быстрый? Наверняка царские кони! Я их до самой столицы так и не догнал… Кто самый жирный? Должно быть, рябой боров у моего соседа! Я жирнее этого борова не видел никого… Ну, а милей всех мой сын Терёшка — его сам царь не хочет отдавать!»
Домой в деревню пришёл мужичок за полночь; от горя, от усталости едва держится на ногах. А Вострушечка-семилеточка не спит, вестей ждёт про Терёшку. Отец всё ей и рассказал. Поведал дочке о загадках царских; поделился, как отвечать на них думает, и вздохнул горько:
— Была бы жива наша матушка, она бы мне подсказала ответы куда вернее. Вдруг да я всё же ошибаюсь?
Вострушечка-семилеточка утешает отца:
— Конечно, ошибаешься. Но вместо матушки я тебе помогу… Быстрей всего человеческая мысль. Мыслью мигом попадёшь туда, куда самые резвые кони не доскачут… Жирней всего земля-кормилица. Это она питает всё живое… А милей всего — сон! Только во сне можно забыть любое горе… Иди к царю с этими ответами.
Направился мужичок обратно, шёл без отдыху всю ночь, на рассвете стучится в царский терем.
А царь ждёт, из окошка глядит:
— Готовы ответы?
— Готовы! — кланяется мужичок. — Так вот и так!
Царь пришёл в большое изумление:
— Не верю, что такие трудные загадки ты отгадал сам.
Честный мужичок и признался:
— Подсказала мне это моя дочка Вострушечка-семилеточка, Терёшкина родная сестрёнка.
Царь удивился ещё больше, а отдавать Терёшку не желает всё равно. Он говорит:
— Пускай тогда ваша Вострушечка для меня ещё и службу сослужит. Вот отнеси ей ниточку. Пусть за одни сутки она соткёт мне из этой ниточки широкую скатерть… Да быстрей шагай! Сутки уже начались!
Вздохнул мужичок, пошагал домой не с Терёшкой, а с ниточкой. Опять там перед дочуркой кручинится:
— Что делать станем?
А Вострушечка-семилеточка отламывает от веника тонкий прутик:
— Отнеси прутик царю. Пусть найдёт мастера, который бы сделал из прутика ткацкий стан. Да не спеши, батюшка, выспись. У тебя сегодня времени много, сутки-то длинные.
Выспался мужичок, явился с прутиком к царю. Тот сразу:
— Что за шутки? Кто это из одного прутика сможет целый ткацкий стан смастерить?
А мужичок тоже сразу:
— Правильно, царь-государь, правильно! Стан из прутика сделать нельзя, но и нельзя выткать, значит, из одной нитки широкую скатерть.
Рассмеялся царь:
— Опять одержала верх надо мной твоя дочь! Я её увидеть теперь желаю. А если она и в гостях такой же толковой окажется, то так и быть — отпущу с ней Терёшку. Только вот явиться пред мои царские очи должна она ни пешком, ни на лошади, ни раздета, ни одета, ни с подарком, ни без подарка…
Побежал мужичок за Вострушечкой. Она минуты лишней не потеряла — вмиг к царю в гости собралась.
Сарафан скинула — вместо одёжки в отцову рыбацкую сеть завернулась. На Терёшкиной голубятне сизаря изловила — в руки взяла. Ступила на лыжи, да и айда по траве, как по мягкому снегу, прямо во столицу. Подъезжает к царскому терему. Царь со слугами на крыльце стоит, загодя усмехается, думает: «Теперь девчонке Вострушке моё трудное задание не исполнить ни за что!»
Но тут подаёт ему Вострушечка сизого голубка, а тот, не дождавшись, пока царь руки протянет, возьмёт его, — порх! — да над крышами и взлетел!
— Вот, — говорит Вострушечка-семилеточка, — вам, ваше царское величество, и мой подарок — не подарок. Вот я перед вами и не одета, и не раздета, ни на лошади, ни пешком! Где Терёшка?
А царю Терёшку отдавать неохота. Пустился царь на хитрость новую.
— Хорошо, — говорит, — хорошо! Будет тебе Терёшка… Только сначала выбери себе сама и от меня подарочек.
И хлопает царь в ладоши, и на крыльце откуда ни возьмись сразу три барашка.
Один барашек — белый, а копытца — звонкие, изумрудные. Другой барашек — ещё белее, а копытца — янтарные. Ну, а третий барашек — простой, серенький, копытца обыкновенные, и даже как будто бы не совсем он здоров. Всё вниз глядит, головы почти не держит.
— Вот, — говорит царь, — какой тебе барашек самым дорогим покажется, того и забирай. Только бери, да, чур, потом не передумывай!
А Вострушечка-семилеточка отвечает:
— Нечего мне думать, нечего передумывать! Я серенького беру.
— Как так? — взволновался царь. — Да чем он, этот серенький, слабенький, показался тебе дороже других?
— А тем и показался, что — слабый! Мне мамушка моя всё наказывала: отворачиваться придётся, так от всех отвернись, а от слабого — нет! Слабому помочь надо… Вот я этого барашка и беру. Я его выхожу.
— Эх! — сказал царь. — Не знал я, что ты вся в свою мамушку. Тогда бы я по-другому поколдовал-поступил… Ведь серенький-то барашек — это твой Терёшка и есть! Ну, да нашего царского слова я переменить не могу, я его должен выполнить!
И царь опять ударил в ладоши, и серенький, слабенький барашек стал шустрым Терёшкой.
Вострушечка-семилеточка подхватила Терёшку за руку, и они бегом-бегом, да всё дальше от царского терема, помчались по дороге к родному дому.
А там уж и отец — то на дорогу смотрит, выбегает, то обратно в дом забегает: готовит в честь Терёшкиного возвращения на всех своих соседей угощение. Он знает теперь: если за Терёшкой пошла Вострушечка-семилеточка, то непременно его и приведёт!
